— Не люблю хвастать, но к своему семидесятилетию я подошел, можно сказать, во всеоружии. На руке тикают швейцарские часы, подаренные Владимиром Путиным, в бронзе увековечил скульптор Зураб Церетели, в музее Александра Шилова висит мой портрет его кисти — и это еще не все. Вдобавок я стал одним из героев очередной книги Дмитрия Гордона, в которой соседствую с самыми заметными личностями СНГ. Кроме шуток, ну что еще нужно человеку для счастья? Что интересно, «под диктофон» мы с Дмитрием говорили уже дважды, правда, между первой беседой и второй перерыв получился большой — протяженностью, как я недавно подсчитал, в восемнадцать лет. Отличаются два эти интервью больше, чем младенец и призывник: в одном — словесный пинг-понг в две-три странички, в другом — душевная исповедь, выворачивающая какие-то глубинные пласты... Наверное, это естественно: в девяностом Дима был начинающим журналистом, а теперь он маститый редактор и телеведущий. Впрочем, и я «вырос» из малых форм, накопил с тех пор опыта. За минувшие годы разве что эпопей не писал, а так охватил, пожалуй, все жанры...

Любопытно перечитывать сказанное почти два десятилетия назад: невольно ощущаешь себя немножко пророком... «Что поделаешь, — отвечал я тогда на первый вопрос Гордона, — если положение дел в стране волнует меня сегодня даже больше, чем творчество. Тревожат какая-то неуправляемость, излишний драматизм событий, эскалация насилия. Слишком далеко мы зашли, слишком много упустили времени — вот и остается теперь надеяться лишь на выдержку и разум политиков». Дрожь пробирает, настолько точно эти слова характеризуют нынешнюю ситуацию, хотя настоящий поэт непременно должен заглядывать вперед...

Я всегда старался держаться подальше от политики и поближе к творчеству, но жизнь нынче такова, что никто за высоким забором или в башне из слоновой кости не отсидится. Ну вот представьте: мой юбилейный тур, приуроченный к семидесятилетию, закончился 2 августа концертом в Сочи, а через неделю совсем близко от тех мест началась осетино-грузинская война. Одна только мысль об этом вызывает смятенное состояние, и не только у меня. Буквально вчера говорил с Тамарой Гвердцители, у которой в Тбилиси родственники и знакомые, — она тоже в полной растерянности. Боль, горечь, гнев — это невозможно передать словами...

Меня, честно говоря, поразило удивительное единодушие грузинского народа и отсутствие в нем даже слабой оппозиции националистическим, шовинистическим устремлениям. Отчетливо понимаю: когда к власти на гребне, так скажем, народной воли приходит юродивый, сумасшедший или какой-то себялюбивый маньяк, это просто беда. Я много размышлял о роли личности в истории, но для меня остается загадкой, почему Гитлеры получают бразды правления вполне легитимно...

Мир ходит по краю... Видимо, есть некая причинно-следственная связь между тревогой, разлитой в воздухе, и появлением моей новой детской книжки «Где служить?». Уверен, что неспроста мне были навеяны откуда-то свыше «Молитвы» — это то, что дает надежду, в чем сегодня люди черпают силу... Кстати, уже записан диск, на котором я эти молитвы читаю, а петербургский церковный хор «Валаам» их поет. Шесть тысяч таких дисков мы раздадим тем, кто вскоре придет в Кремль на огромный концерт «Служить России», и я расцениваю это как шаг к гармонии и взаимопониманию, которых так не хватает нынче народам некогда братских республик.

Той же цели — убежден! — служат книги Дмитрия Гордона: в них нет патетики и урапатриотических лозунгов, и именно поэтому они помогают людям лучше друг друга слышать.
Не скажу, что изучил современную журналистику изнутри, но ее проблемы знаю не понаслышке. Как-никак мой сын Максим окончил журфак и успел попробовать себя в разных ипостасях — от участия в скандальной программе «Акулы пера» до редакторства в хорошем, стильном журнале по искусству. Увы, в свет вышли только несколько его номеров — у спонсора быстро закончились деньги, а в наших условиях такого рода проекты без финансовых вливаний извне нежизнеспособны.

Сегодня зачастую выживает не талантливейший, а более напористый и беспардонный, поэтому среди московской прессы так много желтых изданий. Творческий процесс их не интересует — им подавай жареные факты: кто кому сделал предложение, кто с кем переспал или развелся... Это, конечно же, удручает, причем дело не в личных обидах на доморощенных папарацци: обо мне слухов и сплетен в средствах массовой информации как раз немного. Я не так популярен, как, скажем, Алла, чтобы журналисты выдумывали обо мне небылицы, а распускать самому о себе враки, как это делают некоторые персонажи родимого шоу-бизнеса, мне претит.

Вообще, у меня несколько иное мерило популярности — например, аншлаговый вечер в Сочи, после которого позвонил Филипп и сказал: «Илюша, ты чемпион по сборам». Разошлись около двух тысяч билетов, хотя я не попса: в программе было много стихов, читал молитвы, пел (естественно, наряду с другими участниками). То же
самое было и в Ялте — это тем более приятно, что курортник нынче пошел привередливый. На выступление одной очень известной певицы было продано лишь шестьсот билетов, а весьма известный певец и вовсе концерт отменил, поскольку всего триста пятьдесят зрителей изъявили желание его посетить.

По-моему, тут мы с Дмитрием единомышленники — во всяком случае, он для меня олицетворяет журналистику, которую отличает бережное отношение к материалу, тщательная проработка темы. Дима старается не засыпать собеседника вопросами, а попасть в цель, он не агрессивен, не прессингует, напротив — подчеркнуто тактичен, корректен, интеллигентен, и при этом ему удается докопаться до таких вещей, которые его визави, возможно, предпочли бы скрыть. Как — для меня загадка...

Он подарил мне несколько своих книг, и я с удовольствием их читаю, открывая для себя в выдающихся людях много нового. Кем-то, естественно, очаровываешься, в ком-то, увы, разочаровываешься, но человек становится понятнее, выкристаллизовывается определенный образ. Какой-то один томик Гордона всегда держу под рукой: есть книги настольные, а у меня это — ночные, и непременно одно из его интервью читаю на сон грядущий. Они очень светлые, оптимистичные, от них на душе спокойно. После такого чтения снится, что близкие и друзья здоровы, что у них хорошее настроение и что Господь Бог дал мне много сил, дабы я еще мог поработать.

Из предисловия к книге «От печали до радости» (2009)

— Это не первая наша встреча с Дмитрием Гордоном и, надеюсь, не последняя, потому что беседовать с ним и приятно, и интересно: я совершенно искренне считаю его одним из самых ярких журналистов на постсоветском пространстве, мастером своего дела, который не просто на собственное издание и имя работает, а просветительскую миссию выполняет — делает все, от него зависящее, чтобы читатели и телезрители получили возможность как можно больше о великих и знаковых личностях узнать, их правду, а не очередной вымысел или сплетню «из жизни звезд» услышать. Цикл Диминых передач — это даже не телеэпопея и не сериал, а гораздо больше — история века (и уже даже не одного!) в лицах: каждая встреча перед камерой — частичка яркой мозаики, пестрой картины мира, в котором мы с вами живем.

Интервью Гордона увлекательные и захватывающие, поскольку собеседники словно исповедуются Диме, причем с каждым он уважителен, доброжелателен, к каждому положительно (как говорят американцы, friendly) настроен, и поэтому иначе с ним просто нельзя. Сборники его диалогов у меня дома на полке стоят, время от времени я их перечитываю и по новому открываю для себя людей, которых, казалось бы, долгие годы знал, обращаю внимание на то, что в свое время в глаза мне не бросилось, а Дмитрий одним метким, как выстрел точно в цель, вопросом вытащил из своих визави на свет Божий.

Профессионал с большой буквы — что тут еще скажешь? — а если конкретно моего интервью коснуться, в эту книгу вошедшего, то когда мы его записывали, Дима поразил меня тем, что знает мое творчество лучше меня самого. Я ему — название песни, а он — цитату из нее (тут же, сразу!), я уже забыл, что там, в этом произведении, дальше и когда, собственно, его написал, а Гордон помнит... Думаю, многим журналистам и лицам, к ним себя причисляющим, стоит у Дмитрия поучиться: во-первых, прежде чем пригласить будущего собеседника на интервью, он собирает и досконально изучает все, что с ним связано, а во-вторых, садясь в кресло напротив, четко знает, что от тебя хочет услышать и кому это нужно.

Я нашу программу смотрел, все части большой статьи, вышедшей в «Бульваре Гордона», читал и хочу еще один важный момент отметить: и в эфире, и в газете все было так, как я говорил, никаких вырванных из контекста и вставленных «куда надо» фраз, субъективных выводов и суждений, даже неточностей — редакторских и корректорских! Если бы все так, как Дима и его команда, работали, поверьте, знаменитости гораздо охотнее на интервью соглашались бы и относились бы к представителям СМИ несколько иначе, хотя я, например, ни встреч с журналистами, ни вопросов каверзных не боюсь.

Недавно в ялтинском Театре имени Чехова концерт я устроил, и все три часа любой человек из зала — кто угодно — мог подойти к микрофону и спросить у меня о том, о чем ему хотелось узнать. А что? — скрывать мне нечего, лебезить не перед кем, «я себе уже все доказал»... Наверное, потому и Дмитрию отвечал открыто, не таясь и не опасаясь, что кому-то правда моя не понравится — к примеру, певицам, которых поименно назвал, а здесь, в предисловии, перечислять уже не хочу: зачем лишний раз бесплатную рекламу им делать? Сейчас ведь в шоу-бизнесе как: даже если гадость о себе артисты прочли — утираются и едва ли не благодарят, что хотя бы не забыли и фамилию не перепутали...

О певице, с которой работал больше всего, с наибольшим увлечением и самоотдачей и которая братом своим меня называла, а потом сама же эти родственные чувства где-то подрастеряла, я тоже говорил с Димой без особого энтузиазма: можете только представить, как за все эти годы бесконечные расспросы о Пугачевой мне надоели, но что поделать, если в моей жизни золотой период дружбы и сотрудничества с ней был, а из творческой ее биографии никто уже ни меня, ни моих песен не вычеркнет? За прошлое я и Всевышнему благодарен, и людям, которые с нами рядом были, а то, что сейчас происходит... Уверен: какое-то время пройдет, и яснее и четче станем мы понимать, почему все сложилось именно так, а не иначе: лично мне, если помягче выразиться, это пока не совсем ясно...

А, вот еще что... Я благодарен Дмитрию Гордону за то, что беседа наша не свелась, как это часто с другими его коллегами бывает, к обсуждению одной лишь темы: Илья Резник и эстрадные исполнители, с которыми ему сотрудничать довелось и доводится. Для человека моей профессии очень важно, интересуется ли интервьюер непосредственно творческим процессом: о чем и как поэту пишется? где, когда и под влиянием чего это происходит? как стихи и песни рождаются? — у каждого ведь по-разному. Меня этот момент диалога нашего «зацепил», поскольку убежден: поэзия — не ремесло, а великое чудо, дар свыше, и я приведу простой, но очень красноречивый, на мой взгляд, пример.

Не помню, рассказывал я Диме или нет, как цикл «Молитвы» появился... Обращения к Богу и заповеди — в стихотворной форме — нисходили на меня в течение десяти дней, я записывал их хаотически, как в бреду или сильной спешке, на всем, что под рукой было: на обрывках бумажек, салфетках, а потом, когда решил, наконец, собрать и систематизировать, ничего не нашел (вроде и не выбрасывал, а куда подевались, не ведал)... В расстроенных чувствах другу своему — художнику и иконописцу Игорю Каменеву — позвонил: «Помнишь, я на днях тебе по телефону молитвы читал?». — «Конечно! Они потрясающие!». — «Ты знаешь, ни одной у меня теперь нет: пропали бесследно». — «Не пропали! — радостно воскликнул он. — Представляешь, привычки телефонные разговоры записывать у меня никогда не было, но когда среди ночи ты вдруг позвонил и новые стихи стал читать, я подумал: «Дайка Илью запишу — на всякий случай...».

Это ли не чудо, скажите? Запись получилась отличная, мы вместе ее расшифровали, Игорь пятнадцать прекрасных иллюстраций сделал, и сборник «Молитвы» увидел свет, причем Патриарх Алексий II (царствие ему небесное!) выход его благословил и даже краткое предисловие написал, а вот спросите, как эти молитвы возникли, — вряд ли что-то внятное, рациональное, материалистическое я отвечу. Будто кусок души из тебя вылетает, отрывается что-то от сердца, и задача твоя — изложить это без промедления на бумаге, и грех твой великий, если поленишься...

Сейчас мне очень хорошо в Украине, в Крыму пишется. Мы с женой подолгу в Ялте бывать планируем: Ирочка московскую квартиру, в наследство от тети доставшуюся, продала и в строительство деньги вложила, так что скоро мы с ней крымчанами станем. С этим полуостровом меня вообще многое связывает: в семьдесят третьем году я у истоков Крымской филармонии стоял, первую программу для ансамбля «Крымские чайки» готовил, а в девяносто втором в Ялте, в Театре имени Чехова, премьера моего спектакля «Распутин» состоялась. В зале прекрасные актеры присутствовали — Саша Абдулов и Ольга Волкова, Алла Пугачева тоже была, причем навеселе — прямо перед сценой уселась, к зрителям повернулась и вопрошать стала: «Чего вы к нему пришли? Че услышать надеетесь?». Не буду уж вспоминать, какими словами в тот вечер она меня называла: пускай на ее совести остаются...

В постановке двадцать девочек-гимнасток участвовали — они, такое из уст самой Примадонны услышав, за кулисами рыдали, выходить на сцену боялись, а я сказал: «Девчонки, спокойно. Это момент исторический — сейчас вы докажете Алле Борисовне, что талантливы». Они поверили мне, выступили здорово, и Алка в первый ряд пересела и вместе с остальными зрителями «Браво!» кричала.

Видите, какие воспоминания с Крымом у меня связаны? В будущем их, надеюсь, прибавится: сейчас с премьер-министром автономии Анатолием Могилевым мы все усилия прилагаем, чтобы уже в нынешнем году некогда гремевший на весь СССР фестиваль «Крымские зори» возродить и в Украину, а конкретно в Ялту, гостей из разных стран мира привлечь. Что из этого получится, будет видно, но идея, согласитесь, хорошая, и теперь я могу констатировать, что в моей творческой жизни новый период начался — украинский, причем не только потому, что из рук Виктора Федоровича Януковича звание народного артиста Украины получил, но и по другим причинам.

Именно в Украине нашел я певицу, которой свой цикл «Бабьи песни» доверю (в том числе несколько вещей, написанных когда-то для Ваенги) — речь об артистке по имени Ульяна идет, обладающей замечательным голосом, искренностью, особой исповедальной манерой. Две композиции мы с ней уже записали, в том числе ту самую песню об Украине, над которой работал, когда с Дмитрием Гордоном встречался, — припев там простой и душевный:

І зійде сонце вишнею стиглою,
Дім батьківський зігріє теплом,   
І душа моя пташкою білою
Полетить над чарівним Дніпром...

Думаю, когда украинцы эту песню в Ульянином исполнении услышат, полюбят ее не меньше, чем произведения, когда-то так удачно теперешними мэтрами спетые, ну а главная причина, по которой от вас уезжать мне не хочется, — это, конечно же, люди. Вместо пяти минут от гостиницы до театра на свой ялтинский концерт целых два часа шел: всем хотелось ко мне подойти, поздороваться, попросить автограф... Те, у кого под рукой ни открытки, ни бумаги клочка не нашлось, ладошки протягивали: «Илья Рахмиэлевич, распишитесь, пожалуйста, здесь!», о жизни справлялись и самочувствии, в любви признавались, песни мои напевали, интересовались: «А можно до вас дотронуться?». — «Да, — я смеялся, — трогайте и убеждайтесь: пока живой...».

Признаться, не думал, что мое появление такой ажиотаж вызовет, но, видите, не успел приехать, как есть уже о чем рассказать, чем похвастать, и в связи с этим хочу сказать: «Дорогой Дима! Если у тебя возникнет желание еще раз на съемки твоей программы меня пригласить, поверь, чем это интервью дополнить, найду и очень рад буду снова с тобой повидаться».

Из предисловия к книге «Свет и тень» (2014)

 

 

---