В 70-80-х годах прошлого столетия при одном только упоминании имени Владимира Калиниченко содрогались секретари обкомов, министры и всесильные члены Политбюро, именно от его выводов зависела тогда зачастую политическая ситуация в Советском Союзе. В то время Владимир Иванович работал "важняком" - так окрестили в народе следователей по особо важным делам при Генеральном прокуроре СССР. О размахе его расследований можно судить хотя бы по нашумевшему делу об убийстве высокопоставленного сотрудника КГБ, по которому четыре милиционера были расстреляны, более 80-ти осуждены и более 500 уволены из органов МВД.

Читая написанный Калиниченко документальный детектив "Убийство на Ждановской", смотря снятый по книге фильм, советские граждане искренне верили, что у нас не только преступность самая организованная. Правда, когда карающий меч правосудия на эту гидру обрушивался, на месте каждой отрубленной головы вырастали две: после дела "Океан" - сочинско-краснодарское и "хлопковое", после минавтотрансовского в Казахстане - дела об украденных 140 миллиардах рублей и бесследно пропавших деньгах партии.

"Важняков" ценили не только за профессионализм, но и за то, что этих людей нельзя было заставить принять решение, в правильности которого они сомневались. Кредо Калиниченко: "Закон - священная корова". Он слыл мастером по решению сложнейших головоломок, человеком бесстрашным и невосприимчивым к лести. Тщетно высокопоставленные лица уговаривали его "сыграть в преферанс" (то есть получить завуалированную взятку) - честный "важняк" на это не шел.

Владимир Иванович дослужился до генерала и тем не менее прокуратуру покинул. Сегодня Калиниченко - член Московской областной Коллегии адвокатов и по-прежнему ведет самые резонансные дела. Нередко, чего греха таить, его неуступчивость и бескомпромиссность вызывают недовольство - следователей, высоких чинов... Он хранит множество тайн, владеет государственными секретами. Не знает лишь ответа на вопрос: почему до сих пор живой?

"Если бы не вмешательство Брежнева, председатель президиума Верховного Совета Узбекистана Насретдинова была бы арестована и пошла бы под суд"

- Владимир Иванович, свою стремительную карьеру вы начали в Украине. Скажите, а как надо было себя проявить, чтобы из провинциальной, в общем-то, республики перебраться в Москву, и не просто в Москву, а на такую солидную должность?

- Путь в Прокуратуру СССР занял у меня не так много времени и связан с меньшей частью моей профессиональной жизни. В 1971 году я окончил Харьковский юридический институт и получил распределение в прокуратуру Запорожской области. Начал работать следователем прокуратуры Заводского района Запорожья, через несколько лет был назначен прокурором следственного отдела, затем прокурором-криминалистом областной прокуратуры. В 1979 году меня перевели в Прокуратуру СССР на должность следователя по особо важным делам при Генеральном прокуроре. Это было как раз переломное время...

Я не сказал бы, что занимался в Запорожской области особенно громкими делами. Расследовал убийства и прочие преступления, которые совершались в этом достаточно крупном регионе Украины.

- Ну, громких политических дел здесь тогда не было...

- Ошибаетесь - были! Первые громкие дела в 70-х годах как раз в Украине и появились, но их расследовала, как правило, прокуратура республики. Скажем, по ректорам медицинских вузов УССР, когда один из ректоров был приговорен к расстрелу.

- За взятки?

- Да. А нашумевшие дела по Ворошиловграду, по Одессе! Ничего подобного в России еще и в помине не было. Украина была здесь впереди планеты всей, но она всегда отличалась особой спецификой. Если в другие республики для расследования таких дел приезжал следователь

"В Запорожской области я не занимался особо крупными делами"

Прокуратуры СССР, то в Киеве разбирались сами, проблемы решали своими силами.

- Это шло от Щербицкого?

- Пожалуй. В России первое громкое дело по Министерству рыбного хозяйства возникло где-то в 77-м, за несколько лет до моего назначения следователем по особо важным делам при Генеральном прокуроре СССР, но впоследствии было в отдельных эпизодах поручено мне.

- Это знаменитое дело "Океан"? А в чем его суть?

- Если очень коротко, бывший тогда министром рыбного хозяйства СССР Ишков сумел убедить Косыгина, который возглавлял правительство, что его министерству целесообразно передать торговлю собственной продукцией. И хотя по советским законам монополия на внутреннюю и внешнюю торговлю принадлежала государству, Минрыбхоз получил добро. Был организован "Рыбпромсбыт", появились левые шальные деньги.

- Большие?

- Смотря с чем сравнивать. Ну например, по этому делу был арестован и привлечен к уголовной ответственности заместитель министра рыбной промышленности СССР Рытов (его приговорили к расстрелу и расстреляли). Так вот, Рытову вменялось в вину получение взяток на несколько десятков тысяч рублей, причем около 300 тысяч (ценностями и деньгами) у него были изъяты. Как вы думаете, большие это масштабы?

- Большие!

- Конечно, по тем временам, когда "Волга" стоила 13 тысяч, а "Жигули" - пять-шесть тысяч рублей, суммы достаточно крупные, но размеры взяток колебались от 200, 300, 500 рублей до двух-трех тысяч. Такая шкала была принята в системе казнокрадства, которая пронизала всю отрасль.

- Я вряд ли ошибусь, назвав самым громким в той серии дел так называемое "хлопковое", связанное с Узбекистаном. Все мы о нем наслышаны, много читали в перестроечной прессе, в частности в журнале "Огонек", а вы оказались, в общем-то, в его эпицентре...

- Проблемы,

"Путь в Прокуратуру СССР связан с меньшей частью моей деятельности"

связанные с хищениями и взяточничеством в Узбекистане, возникли в середине 70-х годов, когда о хлопке речь еще не велась. Первое уголовное дело, связанное со взяточничеством высокопоставленных должностных лиц, - о нем мало кто знает! - возбудили в 75-м году: по нему к уголовной ответственности привлекли председателя Президиума Верховного Совета республики и председателя Верховного суда Узбекистана. Вышли на председателя Совета национальностей Верховного Совета СССР Насретдинову. Следствию удалось собрать достаточно серьезные материалы о получении ею взяток, уже была дана отмашка на привлечение ее к уголовной ответственности, но в самый последний момент она сумела найти подход в Леониду Ильичу Брежневу, и на высочайшем уровне расследование притормозили.

Покойный начальник Следственной части Генпрокуратуры СССР Герман Петрович Каракозов, который вел это дело, рассказывал мне, что был ошарашен, ведь доказательства вины были бесспорные. "Какова же, интересно, судьба этого дела? - спросил я. - Его прекратили, приостановили производство?". - "Оно лежит в сейфе без движения", - ответил Каракозов.

Без движения оно пылилось вплоть до 80-х годов, когда его попытался реанимировать Гдлян, но у Тельмана Хореновича ничего не получилось, и в итоге дело Насретдиновой было прекращено. А вот десятью годами раньше, если бы не вмешательство Брежнева, она, пожалуй, была бы арестована и пошла бы под суд.

В 79-м году возникли еще несколько резонансных дел. В одном (по обвинению цеховиков объединения "Гузал") фигурировали левые подпольные цеха, в другом, возникшем параллельно, обвинение предъявили начальнику ОБХСС Бухарской области Музафарову и председателю облпотребсоюза Кудратову.

В 82-м расследование этого дела поручили Гдляну, который выехал в Бухару, а в начале 1984 года было, как у нас говорили, реализовано "хлопковое дело". Тогда Комитет государственной безопасности по Москве и Московской области арестовал на территории России - не Узбекистана! - нескольких руководителей хлопкоочистительных объединений Узбекистана и директоров хлопкозаводов.

Понимаете, приписки хлопка, - а они совершались в республике в потрясающих размерах, - нужно было скрывать, поэтому в Россию на перерабатывающие фабрики под видом хлопка шестого сорта поставлялись его отходы - линт и улюк. А чтобы там закрывали глаза на качество и количество сырья...

-...давались взятки?

- Да. За пустой вагон такса была 10 тысяч рублей, за полупустой с пересортицей - от пяти до шести тысяч. Кстати, хочу внести ясность: Гдлян, которому зачастую приписывают "хлопковое дело", никогда им не занимался и никакого отношения к нему не имел. После серии арестов, произведенных в начале 84-го, в июне расследование поручили мне.

Перед следствием была поставлена задача: выявить механизмы приписок хлопка, установить реальные суммы взяток, которые исчислялись уже сотнями тысяч рублей (разовая достигала 200-300 тысяч и более), выяснить, как эти деньги расхищались, вычленить систему приписок, хищений и взяточничества и завершить расследование в сжатые сроки.

Поэтому "хлопковое дело" - это не одно большое целое. В ходе его расследования узловые моменты приходилось выделять в отдельные производства.

Один из главных разоблачителей власть предержащих – Тельман Гдлян на кремлёвской трибуне

"Гдлян пошел ва-банк. У него была цель - родить очень громкие заказные дела и непременно через москву"

- Как я понимаю, вопреки распространенному мнению это не было чисто узбекское дело?

- Нет. По нему были арестованы и сидели руководители перерабатывающих предприятий Московской, Рязанской и ряда других областей России. Среди привлеченных к уголовной ответственности русских и узбеков было практически поровну.

Когда перед нами поставили задачу выявить главных организаторов приписок, мы вышли на министра хлопкоперерабатывающей промышленности Узбекистана Усманова и практически всех его заместителей. Это было отдельное уголовное дело, которое ушло в суд, а всего их закончено несколько десятков.

Было установлено, что ежегодные приписки хлопка составляли не менее миллиона тонн, то есть реально в лучшие, урожайные годы, при хороших погодных условиях в республике могли собрать не более пяти миллионов тонн, а в отчетности было шесть миллионов.

- И государство платило за шесть?

- Конечно.

- А сколько при этом оседало в карманах?

- Я провел планово-экономическую экспертизу за пять лет. Только за этот период минимальные - подчеркиваю, минимальные! - приписки хлопка составили пять миллионов тонн. За мифическое сырье из госбюджета - то есть из наших общих, всех граждан Советского Союза денег - были выплачены три миллиарда рублей. Из них 1,6 миллиарда потрачены на инфраструктуру, которая создавалась в Узбекистане: на дороги, школы, больницы, а 1,4 миллиарда - заработная плата, которую никто не получал, потому что продукции произведено не было. Иными словами, только на приписках за пять лет похищены, как минимум, 1,4 миллиарда рублей. Эти деньги раздавались в виде взяток снизу доверху.

- Владимир Иванович, по-моему, изначально приписки возникли не так даже из желания нажиться, как из стремления угодить руководству, Москве...

- Да, вы,

При жизни Рашидова раскрыть "хлопковое дело" было невозможно

безусловно, правы. На допросах, когда люди уже давали показания, все они каялись, но при этом говорили: "Пожалуйста, поднимите материалы Пленума ЦК Компартии Узбекистана, на который приезжал Леонид Ильич Брежнев".

Действительно, выступая в Узбекистане, генсек, обращаясь к Рашидову, спросил: "Шараф Рашидович, Узбекистан даст родине шесть миллионов тонн хлопка?". Тот подобострастно ответил: "Будет трудно, Леонид Ильич, но мы постараемся".

Подследственные говорили: "Если вы пытаетесь нас обвинить в том, что мы, такие мерзкие люди, приписали миллионы тонн хлопка, то как быть со словами Генерального секретаря? Ведь он как глава государства обязан был знать, что эта цифра совершенно нереальна. Мы были не в состоянии произвести больше, но нам такую установку дали, и мы ее выполняли".

По большому счету, Брежнева я могу понять. Хлопок - сырье стратегическое, и, видимо, как политик он хотел пустить пыль в глаза внешним врагам, тем же американцам. Если бы в СССР действительно выращивали восемь миллионов тонн (приплюсуем сюда остальные хлопкосеющие республики: Азербайджан, Туркмению и Таджикистан, хотя их удельный вес был очень небольшой), это означало бы завидный экономический расцвет.

Мы перед Западом блефовали, и с этой точки зрения, возможно, действия Брежнева были оправданны. Увы, он не сумел заранее просчитать, во что это выльется... Я не случайно сказал, что по Минрыбхозу, по Сочи и Краснодару - в самых громких и значимых делах тех лет - фигурировали взятки в 200-300, максимум три тысячи рублей. Здесь масштабы были уже совершенно другие: 100, 200, 300 тысяч.

- Скажите, а если бы Генеральный секретарь ЦК КПСС Брежнев не лежал в сырой земле, появление столь громкого дела было бы возможно?

- Уверен: ни при жизни Рашидова (а он был тяжелобольным человеком, ездил в сопровождении реанимации и скончался прямо на трассе по пути в Джизак), ни при жизни Брежнева "хлопковое дело" не возникло бы.

- Это стало возможно только при Андропове?

- Да, в начале 84-го года.

- Это дело иногда называют узбекско-московским. Согласны с таким определением?

- В рамках моего дела связь там просматривалась, но Гдлян немножко дальше шагнул...

- Но вы же не станете отрицать, что узбеки не все оставляли себе: часть денег наверняка шла в Москву, наверх?

- Скажу так. Я допрашивал ответственных работников из центрального аппарата, из союзного министерства. Когда эти люди каялись во взятках, я им говорил:

У второго секретаря Краснодарского крайкома партии Тарады было изъято денег и драгоценностей на сумму 400 тысяч рублей

"Послушайте, по данным следствия, вы получили в одном случае тысячу, в другом - полторы, в третьем - золотое колечко".

- Мелочь...

- Независимо от размера взятки я никого не оправдываю, и тем не менее факты - упрямая вещь. Беря эти мизерные суммы, они подписывали документы, которые позволяли воровать сотни тысяч, миллионы рублей, приобретать золотые изделия килограммами... Я их всегда спрашивал: "Вас чисто по-человечески не унижало, что дельцы, которые гребли миллионы, вам давали копейки? Они же просто презирали вас как законченных мразей, которым достаточно налить бутылку водки, грубо говоря, накрыть стол в кабаке"... По-разному реагировали. Охали, ахали... Я это к чему веду? Баснословные взятки...

-...в Москву не поступали...

- Нет. Потом, когда Гдлян пошел ва-банк... Знаете, его дело я назвал бы, скорее, милицейско-партийным: он начал с руководителей милиции нескольких областей, а затем стал выходить на секретарей обкомов партии - в общем, бесконечная песня. И потом у него была цель: родить очень громкие заказные дела, и непременно через Москву. Отсюда и миф о тамошнем поголовном взяточничестве. Я не говорю, что мздоимства не было, но...

- На съезде народных депутатов СССР Гдлян сказал, что взятки брали и Горбачев, и Лигачев...

- Пусть это останется на совести Тельмана Хореновича... Разговоры разговорами, но, несмотря на все потуги, никто из названных им руководителей к уголовной ответственности как взяткополучатель привлечен не был. Сменились поколения, ушел в небытие Горбачев, появилась новая Россия... Мы помним: Борис Николаевич Ельцин клялся, что будет бороться с такими коррупционерами, как первый секретарь московского горкома партии Гришин и другие. Простите меня, но Виктор Васильевич Гришин умер в районном собесе, куда пришел оформлять мизерную пенсию. Никаких денег, особняков и ценностей у него и в помине

Верные ленинцы – Динмухамед Ахмедович Кунаев (со знаменем) и Леонид Ильич Брежнев

не было, этот человек - я подчеркиваю! - скончался в полной нищете.

Кстати, тот же миф был создан о Галине Леонидовне Брежневой и ее муже Юрии Михайловиче Чурбанове.

- То есть вы считаете, что ни Горбачев, ни Лигачев взяток не брали?

- Я считаю, что оперировать можно только доказанными в законном порядке фактами, по которым суд вынес обвинительный приговор, а говорить о своем субъективном мнении: брал не брал... Это нечестно и непорядочно.

"Добро на арест Кунаева мне дал Горбачев"

- Я где-то читал, что в ходе обысков, которые производились в Узбекистане, у высокопоставленных партийных функционеров были найдены чуть ли не бочки с золотыми кольцами, серьгами. Это правда?

- Три стандартных - литров по 100 - молочных бидона с изделиями из золота были изъяты у первого секретаря Бухарского обкома партии Каримова. Все!

- И где он их хранил? Небось, в огороде?

- Они были зарыты в поле и забетонированы.

В ходе расследования изымались немалые ценности. Например, очень много золота и бриллиантов было изъято у бывшего второго секретаря Краснодарского крайкома партии Тарады. К тому времени он работал заместителем министра мясомолочной промышленности СССР.

- Опасный пост!

- Дело не в этом. У меня до сих пор лежат фотографии, сделанные во время изъятий. Суммы там приличные были, порядка 300-400 тысяч рублей. Часть золота хранилась в металлическом ведре в курятнике, чуть ли не в выгребной яме, остальное - в специальной чугунной болванке, замурованной в стену. Причем не у самого Тарады, а у водителя его служебной "Волги". Если бы не признание подследственного, найти ценности в тех местах было, конечно, нереально.

- Владимир Иванович, а как вы и ваши коллеги добывали признания? Применяли ли к подследственным меры физического воздействия?

- В тех делах, которые расследовал я, никогда физическое насилие не применялось, методы, мягко говоря, полудозволенные, связанные с незаконным воздействием на человека, не использовались. В основном все опиралось на знание психологии. Нужно было поставить человека в такие условия, когда он вынужден давать показания...

Думаете, если люди признавались, они всегда говорили полную правду? Конечно же, нет - мы устанавливали лишь два-три процента эпизодов из их распрекрасной жизни. Тактика следствия состояла в том, что пусть будет пару эпизодов, но таких, чтобы комар носа не подточил. При сотне попробуй-ка доказать реальность денег, полученных в виде взяток, установить их источники, показать, откуда они шли... Да при такой работе никакого следственного аппарата не хватит.

Для такого расследования у нас просто не хватило бы сил, поэтому нужно было вычленять проблему, а потом искать выход - политический, экономический, социальный, какой угодно, - из сложившейся ситуации. Но это, как известно, вне компетенции следователя. Делали ли наверху какие-то выводы? Очень сомневаюсь.

Знаете, я часто задавался вопросом: зачем расстреляли Рытова - замминистра рыбного хозяйства СССР?

- Наверное, чтобы наказать... И остальным в назидание...

- Да, чтобы показать остальным, насколько опасно идти по этой дорожке, но... До Рытова был арестован начальник "Рыбпромсбыта" Рогов. На его место из Украины пригласили Ивана Федоровича Денисенко, начальника всесоюзного объединения "Азчеррыба" в Севастополе. Это был заслуженный, очень яркий, одаренный человек, который прошел всю Великую Отечественную войну - у него разве что звания Героя Советского Союза не было. О нем еще в 42-43-м годах газеты писали...

Так вот, Денисенко арестовывал я. Придя на место Рогова, он перенацелил на свой кошелек, переподчинил себе всех взяткодателей из Украины, Грузии, южного региона России и продолжал в Москве славное дело предшественника.

Расстреляли Соколова - директора Елисеевского магазина, расстреляли

Леонид Ильич с женой Викторией Петровной

Усманова - министра хлопкоочистительной промышленности. И вот что удивительно...

В 87-м году, когда Узбекистан уже был на слуху, я по поручению Генерального прокурора СССР Александра Михайловича Рекункова выехал в Казахстан для расследования злоупотреблений в системе автомобильного транспорта (потом это дело переросло в аресты крупных партийных руководителей). И вот первая встреча с Динмухамедом Ахмедовичем Кунаевым. Он мне сказал: "Владимир Иванович, я о вас наслышан, но хочу сразу вам заявить: Казахстан - это не Узбекистан, здесь такого не будет".

Тогда же один очень яркий казахский политик сказал Кунаеву: "Ты - выживший из ума старик! Зачем ты запустил этого козла (то есть меня. - В. К.) в наш огород?".

- Это не Нурсултан Абишевич был, случайно?

- (Пауза). Я не хочу называть имя, но этот человек так и сказал. Конечно, Кунаев, который рассчитывал использовать расследование этого дела в своих конъюнктурных, политических интересах, не ожидал, что в итоге я выйду на него самого.

- Ой-ой-ой!

- Через Геннадия Васильевича Колбина, к тому времени возглавившего Компартию Казахстана, я поставил вопрос об аресте Кунаева и получил от Горбачева добро. Как мне передал Колбин, Михаил Сергеевич сказал: "Если Калиниченко уверен, пусть арестовывает"... Но Кунаев был уже в возрасте, тяжело болел, и при первом же допросе у него на квартире...

- Простите, вы его сами допрашивали?

- Да. Когда дело дошло до реализации, я сказал прокурору республики Елемисову, ныне покойному, что мне нужно допросить Кунаева. Он испугался. "Я вас умоляю, Владимир Иванович, только не в здании прокуратуры республики".

- Представляю себе: допрашивать такого человека, трижды Героя Социалистического Труда, члена Политбюро, всесильного друга Брежнева... Коленки у вас не дрожали?

- Да нет. "А где вы позволите мне его допрашивать?" - поинтересовался я у Елемисова. "Где угодно, в любой

Свадьба Галины Брежневой и Юрия Чурбанова

районной прокуратуре". - "Галим Бажимович, - говорю, - ну неужели ажиотаж будет меньше, если член Политбюро (правда, к тому времени Кунаев им уже не был, ушел на пенсию. - В. К.) придет в районную прокуратуру? Он абсолютно известная, публичная личность, скрыть это невозможно". - "Что хотите, то и делайте, но я умоляю, меня не подставляйте".

Тогда я позвонил Кунаеву на квартиру - до этого в течение нескольких лет мы с ним неоднократно встречались, - сказал, что мне необходимо его официально допросить и, если он не возражает, я приеду к нему домой". - "Ну что вы, я не возражаю", - послышалось в трубке.

Один ехать я не рискнул - взял с собой Юру Сидоренко, следователя по особо важным делам Прокуратуры Украины.

- Мало ли что...

- Да, всякое могло быть.

В комнате возле Кунаева сидела его лечащий врач. Сначала я подумал, что старик немножко блефует, но когда увидел, что буквально через каждые 10 минут ему делают уколы, понял: передо мной действительно тяжелобольной человек. Если в этом состоянии я его арестую и дело не дойдет до суда, а он умрет, допустим, на стадии предварительного расследования, из Кунаева сделают мученика... Он же был национальным героем (и по сей день остался в памяти благодарных казахов заслуженным человеком), и его смерть в Лефортово могла стать предметом политических спекуляций.

Поэтому от ареста я отказался. Причем он понимал всю реальность происходящего. Когда Юра закончил писать протокол, я протягиваю Кунаеву протокол допроса: "Димаш Ахмедович, вам нужно здесь расписаться". У него руки ходуном ходят. "Сынок, - спрашивает, - я обвиняемый или кто?". - "Димаш Ахмедович, - говорю, - я допросил вас в качестве свидетеля". Он: "Ты меня не обманываешь?". - "Нет. Вот посмотрите, это бланк допроса свидетеля. Внизу - предупреждение об ответственности за дачу ложных показаний".

Естественно, я поставил ему конкретные вопросы: "Тогда-то, в такое-то

Галина Леонидовна. Одно из последних прижизненных фото

время получали ли вы взятку в таком размере, в таком, в таком, в таком?"... На все вопросы он отвечал: "Нет!".

- Он встретил вас при параде, с орденами, со звездами?

- Нет - в домашней одежде, в рубашке. Кунаев очень умный человек и всегда производил на меня благоприятное впечатление, но, видимо, стал заложником системы отношений, которая складывалась в Советском Союзе в 60-70-е годы. К этому нужно было относиться с пониманием, а не рвать и метать: мол, все поголовно взяточники. Важно понять, чем были вызваны изменения в поведении людей, почему человек, в молодости честный, нормальный, на каком-то этапе жизни трансформировался и становился казнокрадом и взяточником, как, собственно, вырастала система взяток?

"Первый секретарь райкома КПСС прятал свой "Мерседес" глубоко в степи, в пристройке к кошаре"

- Когда вы эти дела вели, у вас не возникала мысль, что система насквозь прогнила, что СССР - колосс на глиняных ногах и надо что-то менять, иначе он рухнет?

- Начну с примера... В конце 80-х годов, когда казахстанское дело вышло за рамки Министерства автомобильного транспорта, я стал одного за другим брать под стражу партийных руководителей. В частности, был арестован первый секретарь Чардарьинского райкома партии Бекжанов. В своей первой книге, описывая это дело, я поместил его фотографию - он стоит на трибуне под лозунгом: "Партия - ум, честь и совесть нашей эпохи". Так вот, ценности из его дома мы вывозили тремя КамАЗами.

Когда это добро описывали, я никак не мог понять: зачем человеку 60 костюмов? Тем более что большая их часть была, как минимум, пятилетней давности и уже вышла из моды. Зачем несколько сот упаковок с рубашками разных расцветок? Не распакованных, я подчеркиваю! Он жил, как на складе или в филиале какого-то магазина, но самое грустное даже не в этом. Он купил себе "Мерседес".

- В те годы?! Секретарь райкома?!

- Естественно, ездить на таком автомобиле он не мог, но... Понимаете, у казахов была такая специфика, что крупные партийные руководители для личных нужд держали свои отары. Так вот, глубоко в степи, за сотню километров от райцентра, в пристройке к кошаре и стоял этот "Мерседес". Бекжанов под каким-то предлогом выезжал туда в выходные дни, садился за руль и катался по степи в течение часа-двух. После чего ставил "мерс" на место, пересаживался в служебную "Волгу" и уезжал руководить районной партийной организацией.

- Весело!

- Вот тогда я понял, что при таких объемах взяток и хищений (необязательно доказанных, но реально существовавших) произошло теневое накопление капитала, а реализовать наворованное невозможно.

- Потратить и не на что, и нельзя...

- Дорогостоящую машину не купишь, большой дом не построишь - у тебя сразу же спросят: откуда деньги? Эти люди жили в своем мирке и тратили припрятанное с оглядкой. Шиковать они уезжали в Москву, где спускали деньги на проституток, пьянки в дорогих ресторанах и другие подобные развлечения.

- Ну что - чемоданы денег с собой брали?

- Именно так - в столице они разгружались! В общем, поскольку деньги им больше девать было некуда, а капиталы лежали под спудом огромнейшие, я понимал, что страна обречена. Люди, которые эти деньги украли, подкупали партийно-советский аппарат, превращая номенклатуру в такое же дерьмо, каким стали сами, а главное - они же не могли вечно прятать свои миллионы в тайниках...

Рано или поздно казнокрады должны были это государство обрушить, чтобы легализовать деньги, добытые преступным путем. Что в итоге и произошло. При этом я отнюдь не исключаю происков ЦРУ, агентов влияния и прямых агентов американской разведки (независимо от того, что там правда, а что вымысел)... Да, судя по доктрине Даллеса, трудам Бжезинского, американцы, равно как и наши другие политические противники, приложили для развала Советского Союза много усилий, но я прекрасно понимаю, что базу под этот развал собственной страны заложили мы сами. И не так все было просто, как сегодня пытаются представить.

"Богатство семьи Брежнева - это миф, искусственно созданный и раскрученный"

- Вы заговорили о Галине Брежневой, о Юрии Чурбанове. Какие только слухи и сплетни сегодня о них не ходят... Скажите, действительно семья Брежнева была такой богатой, как пишут?

- Я глубоко убежден: это миф, искусственно созданный и раскрученный. Недавно Российское телевидение показало сериал "Красная площадь", главный герой которого - следователь Шамраев. Он занимался делом по Министерству рыбного хозяйства, затем сочинско-краснодарским, в картине расследует убийство заместителя председателя КГБ СССР Цвигуна. Если судить по профессиональной биографии, Шамраев - не кто иной, как я...

- Профессионалы в один голос говорят: прототип Шамраева - это вы...

- Во всяком случае, других кандидатов нет. Дмитрий Ильич, я на это не мог спокойно смотреть: там такое нагромождение лжи, несусветицы... А ведь если верить рекламе, фильм переворачивает наши представления о прошлом и снят он на основе сверхсекретных документов.

- Которые, если не ошибаюсь, использовал в своей книге "Журналист для Брежнева" писатель Эдуард Тополь...

- Между прочим, я смотрел интервью, где Тополь говорил, что в его сочинении многое вымышлено. Он-то как раз критически отнесся к попыткам выдать все это за историческую правду. Не знаю, кто там накрутил: режиссер, писатель, сценарист или все вместе, - дело не в этом, но...

В этом фильме речь идет о взятках для семьи Брежнева: якобы сын Леонида Ильича Юрий получил семь миллионов и порядка шести миллионов - дочь Галина. Да не было ничего подобного, не проходило ни по каким уголовным делам! Все это неправда!

"Во время обыска Галина Брежнева пила самогон"

- Я хорошо помню, как нагнетались страсти вокруг Чурбанова. Каракозов со мной советовался, идти на арест или нет. Я сказал, что, по-моему, это будет ошибочное решение - там больше политической ангажированности и конъюнктуры, чем реальной вины...

Тем не менее Чурбанов был арестован. Когда у него на даче делали обыск, туда выехала бригада с отбойными молотками. Ломали стены, вскрывали полы, а привезли единственную ценность - мраморный бюст самого Чурбанова, который ему сделал какой-то скульптор. Возможно, горячий поклонник его как заместителя министра внутренних дел СССР.

Обыск на квартире Галины Брежневой вообще не дал никаких результатов. Его полностью снимали на видеокамеру, и я потом эту пленку смотрел. Галина Леонидовна периодически отлучалась... Я говорю Славе Миртову, который вел это дело: "Ты вот ведешь обыск, она с тобой разговаривает, но невооруженным глазом видно, как постепенно, в течение часа-двух меняется ее поведение. Явно по стаканчику пропускает". Он смеется: "Я не сдержался, пошел за ней на кухню. Сейчас ты умрешь, если я скажу, что она пила". - "Что?". - "Самогон!".

Если бы у этой женщины была хотя бы часть тех денег, которые ей приписывают создатели фильма и людская молва, она наверняка покупала бы себе коньяк.

Впоследствии Галина Леонидовна не раз приходила в Прокуратуру СССР, а поскольку кабинеты у нас с Миртовым были рядом - естественно, я все это видел. Она настолько неряшливо выглядела: по внешнему виду это была не дочь генсека, а бомжиха. В итоге Галина спилась окончательно и закончила величайшей трагедией. Ее поместили в больницу психиатрического типа, где она и скончалась.

Что же касается самого Чурбанова, то когда его арестовали, речь шла о сотне с лишним эпизодов его якобы преступной деятельности.

- Взятки?

- Да. Когда дело заканчивали, Миртов оставил чуть больше 10 эпизодов - остальные отпали как не имевшие места, не доказанные. Впрочем, и по большинству оставшихся суд Чурбанова оправдал. В приговоре фигурировали лишь три эпизода - подаренные ему златотканые халаты... Конечно, он стал жаловаться и доказывать, что невиновен, что там больше конъюнктурщины.

...Я его не оправдываю, но мне Чурбанов потом рассказывал: "Ты знаешь, Владимир Иванович, когда я понял, что моя песня спета? Однажды меня вывели из камеры и не скомандовали, как всегда: "Руки за спину". Я ощутил, что происходит что-то необычное, и у меня сердце екнуло: может, сейчас освободят из-под стражи? Захожу в кабинет к начальнику изолятора в Лефортово и вижу там Чебрикова, председателя КГБ СССР. Естественно, они с тестем дружили. Чебриков поднялся, в присутствии конвоиров мы обнялись, расцеловались. Я ему говорю: "Виктор Михайлович, пусть разберутся в моем деле более-менее объективно". Он сказал: "Юра, тебе, как никому другому, известны правила нашей игры. Решение о твоем аресте принималось на Политбюро, а Политбюро у нас, ты хорошо это знаешь, не ошибается".

После этого Чурбанов прекратил писать жалобы. За три эпизода, которые суд счел доказанными, он получил 12 лет лишения свободы, из которых отбыл девять.

- На общих основаниях?

- Да. В спецколонии (для спецконтингента), но на общих основаниях. Работал, как все зеки, никаких привилегий у него не было. Галина Леонидовна поставила на нем крест еще до окончания следствия, не помогала ему ни материально, ни морально...

- Бросила его?

- Бросила. Вернувшись, Чурбанов женился на женщине, с которой его связывали отношения еще в те стародавние времена. Живет в обыкновенной московской квартире, самой обычной - никакой роскоши. Нет у него ни дачи, ни машины, тем более иномарки. "Знаешь, Владимир Иванович, что обидно? - говорит. - Если бы у меня были те деньги, которые мне приписывали...".

- Он бы сейчас ими воспользовался?

- А почему нет? Наказание отбыл, никто их у него не заберет, не отнимет. Кстати, хотя прошло столько лет, Юрий Михайлович по сей день безгранично уважает Брежнева и относится к нему с большой любовью.

Поверьте: вместо того чтобы огульно его обвинять, нужно разобраться в величайшей внутренней трагедии этого человека. Равно как и Галины Леонидовны Брежневой. Нельзя так со своей историей обращаться...

- Интересно, а как они познакомились?

- Об этом он мне тоже рассказывал. "Я, - говорит, - понятия не имел, что это дочка генсека. Сидел в "Арагви", рядом гуляла компания. Ну, женщина приглянулась... Вижу, что и я ей понравился"...

Чурбанов, надо сказать, был простым майором внутренних войск. Так получилось, что они уехали к ней на дачу. "Я не знал, - оправдывался он, - на какую. Утром, когда вышел пить чай, сзади услышал шаги. Повернулся и обомлел: передо мной стоял Генеральный секретарь ЦК КПСС Леонид Ильич Брежнев. Галя тут же сказала: "Папочка, познакомься, это Юра - мой будущий муж". Вот и все...

- А у него, насколько я знаю, была семья...

- Была. Понимаете, он стал заложником ситуации. Я, в общем-то, не могу сказать, что Юрий Михайлович был так уж безгрешен. Да, прикладывался к спиртному, но никогда не был тем взяточником, каким сегодня его пытаются представить в искусственно созданной мифологии.

- Владимир Иванович, и все-таки... Писали, что в Узбекистане в карманы халатов ему клали пачки купюр...

- Повторяю: он осужден по трем эпизодам получения взяток, но не в халатах, а в мундире.

- И как это обычно выглядело?

- Вы не представляете, настолько тонко узбеки умели дать взятку (хотя, наверное, не только они). Никто не обсуждал, даже завуалированно, возьмет человек что-нибудь или нет. Ему, допустим, работнику ЦК КПСС, просто говорили, что хотят передать семье фрукты: мол, у них есть такой обычай, традиция. В самолет загружалась коробка с яблоками, виноградом и прочим, в аэропорту человека встречали. И вот он привозит поклажу домой, относит на кухню, жена ее вскрывает. "Саша, - спрашивает, - а это что?".

- Немножко денег!

- Он: "Ты о чем?". - "Ну вот, 10 тысяч". Человек предполагал, кто ему положил эти деньги, но точно-то не знал. Многие работники аппарата ЦК мне потом сами об этом рассказывали. "Владимир Иванович, - говорили, - ну что в такой ситуации делать? Пойти и написать докладную записку: мол, мне подложили деньги? Да, за это никто не посадит, но всплывут приемы, пьянки, возможно, девочки, то есть какие-то элементы моей личной неустойчивости и моральной нечистоплотности".

- Он в первую очередь и пострадает...

- Ну, то, что работу потеряет, - 100 процентов! Я, кстати, всегда говорил: все эпизоды, построенные на показаниях взяткодателя, именно таким способом подложившего деньги, вообще подлежат прекращению. Почему? Ну представьте житейскую ситуацию. Я пришел, поставил коробку на кухне. Моя дочь ее вскрывает и видит деньги. "Папа, - спрашивает, - что в коробке еще, кроме фруктов?". - "Да ничего там нет, - говорю, - одни яблоки". Тогда она (или жена, или мой водитель - ну кто там фрукты распаковывал) берет и забирает эти деньги себе. В таком случае как быть? Можно считать доказанным факт получения взятки? Нет, Дмитрий Ильич, не все было так просто, как говорили.

"На похоронах Машерова присутствовали только Зимянин и Гришкявичус, зато на день рождения Кунаева съехались все члены политбюро"

- Владимир Иванович, но тот же Егор Кузьмич Лигачев рассказывал мне, как в ранге секретаря ЦК КПСС отправился по поручению Горбачева в первую свою инспекционную поездку по Украине. Вернулся, открыл дверь, а Зинаида Ивановна, его жена, ныне покойная, спрашивает: "Как же так? Ты еще не приехал, а с Украины уже привезли сюда целый сундук". Ну, естественно, открыли они его, посмотрели... Чего там только не было - и радиотехника, и домашняя утварь...

Лигачев немедленно позвонил Щербицкому, сказал: "Требую негодную систему сломать, склад опечатать, его содержимое распродать или раздать по заводам и через неделю мне доложить". Об этом происшествии он поставил в известность Андропова, и тот его поддержал. То есть были, видимо, и такие варианты...

- Были, и это было неразрывно связано с делами того периода. Я ведь в свое время занимался еще и гибелью в Белоруссии Петра Мироновича Машерова. Это был настоящий Герой Советского Союза, Герой Социалистического Труда, легендарный участник партизанского движения во время Великой Отечественной...

-...и хороший, как говорили, человек...

- Прекрасный, замечательный, очень честный. Мне было непонятно, почему отдать дань светлой памяти своего товарища, руководителя такой крупнейшей территориальной партийной организации, как белорусская, никто не приехал. Из фигур крупного калибра на похоронах присутствовали только Зимянин и Гришкявичус.

- Почему?

- Да потому, что не нужен был им честный человек, такой, как светлой памяти Петр Миронович. Не нужен! Я не хочу в этом копаться...

- Кстати, его убили?

- Нет, не убили, но в это же время отмечал свой день рождения Кунаев (по-моему, ему исполнялось 69 лет). Так вот, на торжества в Казахстан съехались все члены и кандидаты в члены Политбюро.

Ребята из КГБ рассказали мне, что когда приземлился самолет первого секретаря ЦК Компартии Азербайджана Алиева, из него в большом количестве выносили очень красивые чемоданы. "Что в них, неизвестно, - говорили они, - но мы их разгружали и видели, что на каждом была записка: Кунаеву, Рашидову, Брежневу и т. д.". То есть все было расписано. Я не думаю, что в чемоданах были деньги. Скорее, какие-то сувениры, презенты, а может, посуда, фарфор... В конце концов, можно было преподнести и красивую авторучку, но она в кармане помещается, а не в чемодане.

Так что никто не чурался - брали, принимали. Я не пытаюсь идеализировать то время - к сожалению, все это было...

"Бывший прокурор Азербайджана Мамедов завел на Алиева два уголовных дела, но их прекратили"

- Вы заговорили об Алиеве. Я знаю, что и с ним вы пересекались. По каким вопросам?

- В 1979 году бывший прокурор Азербайджана Гамбой Мамедов - тоже легендарный человек, участник Сталинградской битвы, придумавший роту кочующих минометов, - вышел на трибуну сессии Верховного Совета республики и назвал Алиева преступником. Сказал, в частности, о приписках хлопка. Он был снят с должности, но оставался депутатом...

Это случилось задолго до 84-го, и его стащили с трибуны разгневанные депутаты, вернее, под видом депутатов сотрудники местного КГБ.

Алиев (а он уже был в огромном фаворе у Брежнева) тут же дал команду возбудить против экс-прокурора уголовное дело, но подходящих материалов не было, и тогда в ЦК подняли анонимки, которые когда-либо на Мамедова поступали. Там было 78 эпизодов. Всю проверочную документацию по ним уничтожили, а на основании этих анонимных заявлений состряпали уголовное дело.

Через несколько дней на Бакинской партийной конференции, а затем на пленуме ЦК Компартии Азербайджана, уже Алиев назвал Мамедова преступником. Тот болел тяжелой формой диабета и прекрасно понимал, что его ожидает. Как он мне сам говорил: "Шла подготовка к аресту, а в камере меня пару дней не прокололи бы инсулином, и я скончался бы от комы. Был разработан такой завуалированный вариант моей ликвидации. А уголовное дело прекратили бы, признав меня виновным во всех грехах". Мамедов сумел обхитрить работников КГБ и службу наружного наблюдения.

- Каким образом?

- Сделал вид, что спит у себя в квартире, притупил их бдительность, а сам встал в четыре утра, сел в свою машину и, поскольку вокзал и аэропорт были перекрыты, уехал в Ереван. Там благополучно купил билет на самолет и махнул в Москву...

В столице Мамедов начал ходить по инстанциям, доказывая, что Алиев - преступник, а его за попытку разоблачить преступления, которые совершаются на территории республики, подвергают преследованиям. С правдоискателем поступили цинично и просто. Его пригласили в ЦК КПСС и сказали: "Ну хорошо, вы не доверяете Гейдару Алиевичу, но вы же не можете не доверять бюро ЦК Компартии Азербайджана! Или вы и их считаете преступниками?". Мамедов ответил: "Конечно же, нет". - "Ну, а раз так, возвращайтесь сначала в Баку и доложите на бюро то, что вы говорили на сессии Верховного Совета. Пусть товарищи примут решение".

Ситуация усугублялась тем, что после войны, работая начальником следственного отдела КГБ республики, Мамедов вел на Алиева два уголовных дела. Дела, по его словам, были перспективные, но он их прекратил. Из-за этого Алиев всю жизнь Мамедова боялся, очень боялся, поэтому на бюро не дал ему даже рта открыть. Едва тот зашел в кабинет, Алиев поднялся: "Ладно, замолчи!". И к остальным: "У меня есть предложение за антипартийное поведение и злоупотребления Мамедова из партии исключить. Кто за?". Решение было принято единогласно.

Естественно, уже было понятно, какая судьба ждет бывшего прокурора, но поскольку Мамедов пользовался большим авторитетом в Прокуратуре СССР - он действительно был очень честным человеком, - там решили забрать это дело себе. И забрали, вот только все работники от него отказались, ссылаясь на занятость и прочие сложности. Они великолепно знали: за этим стоит лично Алиев.

Тогда зам Генерального прокурора СССР Виктор Васильевич Найденов предложил подыскать на это дело следователя где-нибудь в регионах. Ему подсказали, что самые сильные следователи в Украине. Он позвонил прокурору УССР Федору Кирилловичу Глуху: мол, нужно найти следователя по особо важным делам. Глух вызвал своего зама Скопенко, а тот говорит: "Мы уже давно за Калиниченко наблюдаем. Я вам докладывал, что хотим его забрать в Киев, уже провели с ним предварительные переговоры. Давайте ему это дело и поручим. Если справится...

-...молодец!

-...великолепная рекомендация! Ну а не справится...

-...не жалко!

-...сгорит прокурором-криминалистом Запорожской областной прокуратуры".

Так я уехал в Азербайджан. Полгода ждал, что вот-вот получу обещанное назначение на должность, но когда звонил в Киев, всякий раз слышал: "А что у тебя с делом Мамедова? Ты из него вышел?". Я говорил: "Там такая политическая заморочка идет...".

"Зам Генерального Прокурора СССР оказался между молотом и наковальней: с одной стороны были Брежнев и Щелоков, с другой - Андропов"

- В итоге мне удалось встретиться с Алиевым. В этот день - помню, был четверг - Гейдар Алиевич получил звание Героя Соцтруда и первую "Золотую Звезду", а накануне, в понедельник, я проплел одну интригу, в результате которой мне пообещали организовать с ним встречу. Я собирался прекратить дело Мамедова, а без согласования с Алиевым это было...

-...нехорошо!

- Не то слово! Но, если позволите, я немножко вперед забегу.

В 80-е годы я занимался расследованием убийства на станции метро "Ждановская" ответственного работника КГБ СССР. И вот когда брал организатора убийства - крупного милицейского чиновника, - сидел у Найденова с постановлением на арест, а он мне его не подписывал.

Андропов лично изучал доносы, поступающие на Калиниченко

Раз за разом выгонял меня, Каракозова и Юрия Николаевича Шадрина, второго зама, в коридор: "Идите подумайте - у вас нет доказательств!". Мы опять заходили в кабинет и говорили: "Виктор Васильевич, мы уверены в том, что наше решение правильное".

Я знал, что он оказался между молотом и наковальней, что с одной стороны были Брежнев и Щелоков, а с другой - Андропов, который лично курировал это дело и распорядился, чтобы почти год меня охраняла "Альфа". Но речь не о том. В последний раз, когда Найденов нас выгонял, я заметил: руку он положил на АТС-1, на "кремлевку". Кому звонил, не знаю, но когда мы вернулись, он был багрового цвета. Писал он зелеными чернилами, и я увидел сверху зеленую резолюцию: "Арест санкционирую" - и вздохнул с облегчением.

Почему я привожу этот пример? Он протянул мне санкцию на арест со словами: "Учтите, Владимир Иванович, здесь моя голова". - "Виктор Васильевич, прежде всего - моя!" - отвечаю. Он пристально на меня посмотрел: "А о вашей голове я вообще не говорю".

Такая же взрывоопасная ситуация была в Баку. Мне сказали: "Если не согласуешь свое решение с Алиевым, все может закончиться очень печально"...

Гейдар Алиевич принял меня в девять часов вечера - чествование затянулось, и я с прокурором республики Абасом Замановым целый день сидел, ждал. И вот захожу к нему в кабинет.

- На груди звезда героя...

- Видели бы вы, как она сверкала на красивом темно-синем костюме, который оттеняла ослепительно белая рубашка! Чуть ниже - орден Ленина. Алиев демократично поднялся, встретил меня в центре кабинета, рассыпался в комплиментах: мол, он обо мне наслышан... И вдруг меня понесло, как соловья. Уж на что он был непревзойден в восхвалениях Леонида Ильича Брежнева, но тут я его даже, наверное, перещеголял. Говорил, что потрясен успехами республики, называл его выдающейся личностью, подарком для азербайджанского народа. И все это так восторженно!

Вздумай я сейчас повторить свой панегирик, при всем желании не смог бы, но я видел, как от моей неприкрытой, бурной лести Алиев тает, тает... Смотрю: контакт у нас устанавливается. Он обнимает меня за плечо и говорит: "Ну, доложи, что у тебя по делу". И я начинаю его убеждать, что дело Мамедова подлежит прекращению...

-...потому как он не виновен?

- Абсолютно! Гейдар Алиевич поморщился: "Ну не надо его полной реабилитации - не такой уж идеальный он человек". Я говорю: "Ну вы же понимаете, что любой суд, кроме вашего, его оправдает, а у вас судить бывшего прокурора республики никто не даст". Он: "Нет, я не за нарушение законности, но вы меня понимаете"...

Когда я приехал в Москву и доложил Найденову, что убедил Алиева в необходимости прекратить это уголовное дело, он не поверил. Не поверил! Тем временем я опять позвонил в Украину, чтобы о себе напомнить...

-...и спросить, где обещанная квартира?

- Когда уходил от Глуха, мне были обещаны через месяц квартира в Киеве и приказ о назначении, но ни того, ни другого я так и не получил. Мне снова сказали: "А что у тебя с делом?". Я доложил, что вот-вот, что Найденов сказал мне: "У нас есть два варианта постановления о прекращении, мы их будем прокатывать, но пока вопрос не решен"...

Через месяц меня пригласил начальник Следственной части Прокуратуры СССР Алексей Владимирович Бутурлин. "Владимир Иванович, - говорит, - у генерального и у коллегии есть мнение... Что вы думаете о вашем переходе к нам. Да или нет?". Я давай отнекиваться: "Как же быть с Киевом - я ведь там уже согласился работать". Я Киев очень любил, всегда мечтал тут жить, и ехать в Москву у меня не было никакого желания.

Бутурлин спрашивает: "Сколько вы ждете квартиру?". - "Больше полугода". - "А назначения?". - "Больше полугода". Тут он достает из сейфа документ: "Если сейчас же вы говорите "да!", вот вам квартира в Москве - я вписываю сюда вашу фамилию. Устное согласование с ЦК есть, остались письменные формальности".

Вот так после встречи с Алиевым я стал москвичом. Добавлю, что когда мы с Гейдаром Алиевичем прощались, он сказал: "Владимир Иванович, на память о нашей встрече я хотел бы сделать вам два подарка".

- И достал два чемодана?

- Да, наверное! (Смеется). Он достал две брошюрки: "Материалы Бакинской партийной конференции" и "Материалы пленума ЦК Компартии Азербайджана", где дал политическую оценку деятельности Мамедова. Как я понял, это был иезуитски-восточный ход. Алиев подарил мне эти книжечки, чтобы я понимал: мое окончательное решение не должно идти вразрез....

-...с генеральной линией партии?

- С той линией, которую он провел партийными решениями. Такие вот чемоданы...

- Умный был человек?

- Очень умный, производивший впечатление... Но и жестокий. Я многое потом узнал, и скажу, что с противниками он расправлялся беспощадно.

"Пятерка ликвидаторов убивала по личному указанию Щелокова"

- Владимир Иванович, вы упомянули, что во время расследования дела об убийстве ответственного сотрудника КГБ вас по поручению Андропова охраняла группа "Альфа". Насколько я знаю, "сюрпризов" ждали от министра внутренних дел СССР Щелокова, также выходца из Украины, который противодействовал Андропову на многих направлениях...

- Не просто противодействовал - они врагами смертельными были...

-...но при этом Щелоков пользовался покровительством самого Леонида Ильича. Я задам вам вопрос, на который, если не хотите, можете не отвечать. Это правда, что у Щелокова была собственная группа ликвидаторов, или, говоря сегодняшним языком, киллеров, которая физически устраняла тех, на кого лично он им указывал?

- Эта информация носила неофициальный характер.

- То есть такая группа была?

- Мне говорили о ней работники КГБ, когда возникла угроза моего физического устранения.

- Решение о вашем устранении принял Щелоков?

- Да, и сказал об этом первому зампреду КГБ Циневу, который по поручению Андропова ездил его предупредить, что противодействие расследованию дела об убийстве на "Ждановской" будет иметь крайне негативные последствия. Кстати, коль вы уж сказали о нем: "выходец из Украины", остановлюсь на этом подробнее...

22 июня 1941 года собралось бюро Днепропетровского обкома партии. На заседании присутствовали третий секретарь обкома Леонид Ильич Брежнев, первый секретарь горкома Цинев и председатель Днепропетровского горисполкома Щелоков. Вел его Грушевой (позднее, при Брежневе, он стал начальником политуправления Московского военного округа). Так что это не просто земляки - друзья с довоенных лет, и в том политическом раскладе это нужно было учитывать.

С Циневым на переговоры ездил Вадим Николаевич Удилов - зам начальника Управления второго главка КГБ СССР. От него я и знаю, что Щелоков сказал: "Я вообще-то переживаю, как бы мои охламоны Калиниченко не грохнули". Удилов потом заехал ко мне: "Владимир Иванович, как быть? Сказать все, как есть, - ножки затрясутся, но и промолчать нельзя. Если ты реально будешь воспринимать угрозу своего устранения, станешь вести себя по-другому. В общем, есть указание Андропова: тебя будет охранять "Альфа", тебе выделяется машина, сопровождение и так далее. Возьмем под охрану и твою семью: жену и дочь-школьницу".

- Ножки затряслись?

- Ну как сказать - я просто опешил. А по-настоящему ножки затряслись один-единственный раз... Я знал, что напасть могут, когда поднимаюсь на лестничную клетку, выхожу из лифта, даже тренировался, чтобы отразить нападение. И вот по всем правилам выхожу из лифта, а справа стоит курит мой сосед Сережа Пономаренко.

Только попросил у него сигарету, как распахиваются двери лифта и оттуда выскакивают три человека... Не то что отреагировать - рассмотреть это было невозможно. У них было оружие, которого я никогда не видел. Тут у меня не просто коленки затряслись, а, пожалуй, еще бы минута - и они стали бы мокрыми. Я понял: мне конец...

- Что же это за люди были?

- Вот слушайте. Первый, видя, что идет курево, спрашивает: "Владимир Иванович, у вас все в порядке?". Я говорю: "Да! - а у самого губы трясутся. - Да, все в порядке". Они впрыгнули в лифт и - шух! - исчезли. Это была "Альфа". Смотрю, а Сережа весь белый, руки ходуном ходят: "Господи! Скажи мне, пожалуйста, что это?". - "Серега, - говорю, - это меня охраняют". Он матом: "Да я такую работу в одном месте видел!". Вот так было...

Кроме того, я немножко, косвенно, занимался убийством Зои Федоровой... Вскоре после этого дела якобы покончил жизнь самоубийством зав сектором административного отдела ЦК КПСС Альберт Иванов, который реально претендовал на место Щелокова. И хотя официально все списали на самоубийство, мне говорили, что это работа той пятерки ликвидаторов, которая действовала по личному указанию министра. Правда, документально это никогда и нигде не отражалось.

"Актриса Зоя Федорова, дрессировщица Бугримова, Рудольф Нуриев - это клубок, за которым стоял антикварный бизнес"

- А зачем Щелокову была нужна старая актриса Зоя Федорова? Почему он был заинтересован в ее гибели?

- Дело в том, что и Зоя

Зоя Федорова с дочерью Викторией

Федорова, и дрессировщица Ирина Бугримова, и любовник Гали Брежневой певец Боря Буряце - все это один клубок, за которым стояли...

-...коллекционеры?

- Не просто коллекционеры! Взять исчезновение в Москве известного антиквара Гарига Басмаджана или ситуацию с Нуриевым - он тоже был повязан на бриллиантовом, антикварном бизнесе... Понимаете, Николай Анисимович Щелоков очень баловался дорогостоящим антиквариатом...

- Да вы что?!

- Да, и когда против Щелокова возбудили уголовное дело, его фактически и, прямо скажем, цинично довели до самоубийства. Ну как довели? Не в прямом смысле слова. Вызывали на допросы, заставили вернуть часть денег, очень редкие картины... Простите меня за тюремный жаргон, его трюмили, то есть готовили. Постепенно, отдавая одно, второе, третье, он все отчетливее понимал: арест неизбежен... Может, ему и прямо об этом сказали...

Смотрите. Из жизни уходит его жена, которая, по официальной версии, застрелилась. Я видел их в Запорожье (они приезжали на похороны брата Щелокова - тот был директором завода "Кремнийполимер") и не очень верю, что эта красивая, интересная женщина решилась на такой шаг. Мне кажется, - это мое личное мнение! - что ее застрелил сам Николай Анисимович. Во всяком случае, в тот момент в комнате они были вдвоем.

Когда его лишили трудовых наград (боевые ему оставили), это был последний звонок. Слава Миртов, который вел дело, уже подходил к аресту, все, в общем-то, прекрасно понимали, что такое Щелоков...

- А что такое Щелоков?

- Ну, я думаю, что более страшного человека в нашей стране не было... Не Брежнев, не Суслов - это все сказки. Сейчас я даже не говорю о группе ликвидаторов - это было видно по его поведению, по тому, как он пытался реорганизовать милицию: уж не знаю, какие у него были цели...

Когда его лишили трудовых орденов и медалей, Щелоков пришел домой, надел свой мундир с боевыми наградами, взял охотничье ружье, разулся, засунул дуло в рот и нажал на курок ногой. Бесспорно, это был идеальный выход в той ситуации, когда никто не хотел судебного процесса и еще больших откровений. Естественно, мы были на него злы, и если бы его арестовали, то ребята, с которыми мы работали, оперативные работники КГБ СССР (при поддержке самого Юрия Владимировича), рвали бы и метали, но вывернули бы его наизнанку. Да что там, любой из нас в Следственной части вытряхнул бы все, чем он занимался, - это была позиция принципиальнейшая.

- Интересно, а как Щелоков собирал коллекцию? Он что, брал взятки картинами?

- О методах дает представление знаменитое дело Иванова, секретаря парткома МУРа, которое в те годы расследовалось. Ну, предположим, выявляется квартира, где есть дорогой антиквариат. Затем работники милиции, особо, так сказать, доверенные опера, наводят на нее через свою агентуру какого-то несовершеннолетнего. Он квартиру заламывает, забирает магнитофон, ложки-вилки и уходит, а следом наведываются люди, которые это затеяли. Они снимают со стены картины и исчезают.

- Затем этого несовершеннолетнего берут...

-...изымают у него ценности... Преступление раскрыто, вот только об исчезнувших картинах злоумышленник не может ничего рассказать. Потом они всплывают у Николая Анисимовича... Там очень много было грязи, грязи серьезной, и не случайно его самоубийство всех устроило.

- Владимир Иванович, а правда, что Андропову строчили на вас доносы - и анонимные, и даже подписанные?

- Было немного не так. В свое время, когда разрушался Союз, демократы, к которым я не примкнул, назвали меня ортодоксальным коммунякой. Таким красным сделали, столько краски добавили, что уж не знаю, какой я теперь. На самом же деле, когда я в Москву переехал, был в разговорах таким диссидентом! Все в открытую говорил!..

- Не понимая, что вас слушали?

- Да понимал я! Жена все увещевала: "Ты доболтаешься. Разве могут тебя при расследовании таких дел не контролировать?". Через несколько лет ребята из второго главка КГБ, с которыми мы подружились и много лет рука об руку работали, мне говорят: "Ну ты же понимаешь, Иваныч, что мы не могли тебя без внимания оставить. Юрий Владимирович лично дал задание знать о тебе все, и мы принесли ему сводку твоей болтовни".

Андропов читал ее минут пять, потом поднял голову, снял очки и сказал: "Оставьте его в покое, это нормальный советский парень". Нет, меня никогда ни по служебной, ни по партийной линии не трогали...

- А могли голову свернуть, правда?

- Ну, если бы все решалось так однозначно, как сегодня многие рассказывают, не просто свернули бы. Я же должность-то какую занимал! Сказал же Найденов: "О вашей голове я и говорить не хочу". Ну что тут добавишь?

"Члены ГКЧП вели себя после ареста как последние трусы"

- Владимир Иванович, незадолго до развала Советского Союза вся страна пережила августовский путч. Вы хорошо знали тех, кто входил в состав ГКЧП, и тех, кто в него не вошел, но был идейным вдохновителем и организатором. Скажите, что вы о тех событиях думаете? Знал ли, на ваш взгляд, Горбачев о готовящемся выступлении гэкачепистов?

- Не мог не знать. Даже если бы я не читал многочисленных воспоминаний членов ГКЧП, ныне действующих и бывших военачальников, околопартийных и советских руководителей, я бы все равно утверждал, что Михаил Сергеевич великолепно все знал.

Почему, если знал, отрицал? Это его жизненное кредо, его линия. Вспомните события в Тбилиси.

- 9 апреля 1989-го?

- Да. Люди три дня стоят на площади перед Домом правительства, и три дня никто не принимает решения. Горбачев в Англии. Он прилетает в субботу, в аэропорту его встречают, докладывают ситуацию по Тбилиси, и после этого...

-...в ход идут саперные лопатки...

- Военная операция, предпринятая против митингующих, заканчивается гибелью людей, и мы по сей день расхлебываем ее последствия. Сегодня она - предмет потрясающих национальных спекуляций, но ясно же, что без согласия Горбачева ни Родионов, ни кто-либо другой решение о разгоне не принял бы. Однако на съезде народных депутатов СССР и далее везде Михаил Сергеевич утверждал: "Я к этому никакого отношения не имею".

- То же самое было в Вильнюсе?

- Когда начались вильнюсские события, в Литву двумя бортами вылетает "Альфа" в полном составе. Она штурмует здание телецентра, погибает Шацких и из-за его гибели засвечивается участие в операции спецподразделения КГБ СССР. Сначала армейские отрицают, что он альфовец, потом вынужденно признают, а Горбачев накануне штурма обещает в 10 утра подписать Указ о введении прямого президентского правления, но не подписывает...

Это же бесспорный факт, что телецентр штурмовала "Альфа", и уж простите, но я всегда задавал себе вопрос: это что, самодеятельность Крючкова? Если председатель КГБ без согласия президента принял политическое решение и послал свое лучшее, элитное подразделение на штурм телецентра, он должен быть немедленно предан суду за превышение должностных полномочий, но...

"Я ни при чем! Я ни при чем!". - "А как "Альфа" прилетела?". - "Да Бог его знает...". Так же потом Ельцин говорил: "Вот дали Чечне триллион рублей, а куда-то они делись. Черт его знает куда!". Вот такой цирк!

Михаил Сергеевич и в ситуации с ГКЧП тем же макаром действовал: мол, ничего он не знает. Разумеется, все прекрасно знал!

Теперь другой вопрос. Когда участникам ГКЧП предъявили обвинение в измене родине, меня это возмутило бесконечно.

- Почему?

- Тогда я был первым заместителем начальника специального подразделения - мы работали по горячим точкам. Начальником его был мой товарищ Саша Фролов, который фактически и руководил расследованием этих дел. 21 августа, когда членов ГКЧП арестовывали, я улетел в командировку в Англию и вернулся через 10 дней... Когда узнал, какое он предъявил им обвинение, сказал: "Саша, у тебя совесть есть? Ладно, мои родители с Кировоградщины, а ты воронежский парень, - какая разница? - но я крестьянский сын, а у тебя отец всю жизнь был профессиональным партийным работником. Как же ты мог?!". Ведь что такое измена родине - 64-я статья Уголовного кодекса России? Закон прямо указывает, что это умышленное деяние, совершенное гражданином СССР с целью подрыва государственного суверенитета, военной мощи и территориальной целостности. А гэкачеписты какую цель перед собой ставили? Они хотели сохранить Советский Союз...

- Все наоборот!

- Я говорю: "Ну хорошо! Красная цена этому делу - привлечение силовиков, то есть Крючкова, Пуго (но он застрелился) и Язова за превышение должностных полномочий.

Бывший министр обороны СССР маршал Язов привлекался к уголовной ответственности за участие в государственном перевороте в августе 91-го

Там тоже мера наказания немаленькая - 10 лет лишения свободы". Но захотелось Ельцину привлечь их за измену родине, и все взяли под козырек, понимая, что делают неправедное дело.

- А как гэкачеписты вели себя после ареста?

- Как последние трусы. Все согласились с прекращением уголовного дела по амнистии, то есть признали себя виновными в измене родине - все, кроме генерала Варенникова, который пошел до конца и добился полного оправдания.

- Почему же вы говорите, что они себя вели как трусы?

- Это было видно на видеозаписи. Ну ты же министр обороны, прекрасно знаешь и понимаешь, какие политические решения принимал Горбачев в 80-е годы. Ты решился на его даже не отстранение от власти, а временную изоляцию, и после того, как предпринял такие шаги и ввел в Москву танки, пускаешь сопли и говоришь: "Простите меня, Михаил Сергеевич!".

- Так и говорил?

- Эти видеозаписи обнародованы, показаны и в Германию "Шпигелю" проданы. Сейчас, правда, все они поют по-другому.

- Кто-то из них сдал Горбачева, сказал, что Михаил Сергеевич был в курсе дела?

- Члены ГКЧП говорили об этом в показаниях все время, причем обосновывали свою точку зрения, настаивали на ней.

"Если бы я начал искать деньги партии, не прожил бы и полгода"

- Владимир Иванович, насколько я в курсе, когда независимая Россия делала первые шаги, вы по просьбе Гайдара занимались поисками денег партии...

- Поисками денег партии занималась фирма "Кролл Ассошиэйтс", а я входил в состав Комиссии по борьбе с коррупцией при правительстве Российской Федерации.

Когда нас свели с "Кроллом", я им сразу сказал: "Ребята, глупо браться за поиски, не имея исходных данных... Деньги, если они есть, отсюда уходили на счета каких-то фирм, поэтому без нас вы ничего не сделаете". Но я реально понимал, что это значило - начать искать деньги партии.

- И что это значило?

- Что я, возможно, не проживу и полгода. Ладно еще, если расплачиваться за мои игры придется только мне, а если захотят расправиться с моей семьей, которая ни сном ни духом? Они-то в чем виноваты? Причем американцы зарабатывали хорошие деньги (от нашего правительства они получили полтора миллиона долларов гонорара), а я был на государевой службе и уже не в прокуратуре. "Вы же частная сыскная структура, - говорю. - Мы готовы создать такую же с нашей стороны и работать на Западе, но, естественно, сначала мне нужно решить проблемы с семьей, жильем, переездом".

Они стали кривиться: "Ну как же, вы работаете при правительстве". Я отвечаю: "Да, только между полутора миллионами долларов, полученных вами, и тремя тысячами рублей, которые получаю я, есть разница, и очень большая" (по тем деньгам это была ерунда сущая). В общем, на таких условиях мы работать не захотели, но их принимали как следует: возили в Загорск, в бани, в бассейны и хорошо подружились...

- Пиво, раки, девочки?

- Пиво, раки... Ну а потом ко мне приезжают ребята из Конторы Глубокого Бурения и говорят: "Иваныч, мы к тебе всегда относились с большим уважением. Мы тебя не пугаем, просто хотим, чтобы ты знал, с кем ты там красуешься у бассейна. Догерти - это бывший начальник отдела ЦРУ, а самый, говорят, твой близкий друг из этой компании (имя его я сейчас не помню) - это один из бывших руководителей "Моссада". Я чуть не упал со стула.

Так что вот кто искал деньги партии. Бывшие, как они сами говорили, работники...

- Ну, я думаю, бывших не бывает...

- Совершенно верно, Дмитрий Ильич, не бывает!

- Скажите, а деньги партии были вообще или нет? Или это очередной миф?

- Однажды, еще в те годы, я сказал, что их не могло быть в природе, потому что деньги партии и деньги КГБ - это одно и то же. Ребята из Конторы на меня очень обиделись: "Что ты несешь? Мы, КГБ, причастны к деньгам партии?". - "Подождите, - говорю. - Кто мог вывозить огромные суммы денег на Запад или создавать какие-то структуры без вашей помощи и участия? Что, один ЦК КПСС? Какие-то два его отдела? Чудес на свете не бывает".

Я им привел один маленький пример. У нас через Канаду прошло внедрение Конона Молодых (по "легенде" - Гордона Лондсейла), о котором снят фильм "Мертвый сезон". Он попался, и потом, уже после его обмена на Гревилла Вина (связного Олега Пеньковского), загадочно в Москве скончался.

Молодых приехал в Великобританию с небольшой суммой денег, но в силу своего таланта раскрутился и стал миллионером. Откуда я это знаю? Судьба свела меня с его помощником, нашим разведчиком, и тот мне рассказывал: "Ты знаешь, мы оба любили баловаться девочками, а на это нужны деньги. И когда каждый месяц мы готовили в Москву отчет о приходе-расходе, нам стоило немалых усилий уводить то, что мы тратили немножечко налево - на себя". Я удивился: "Вы что же, ежемесячно отчитывались?". - "Да".

Я своим приятелям из КГБ так и сказал: "Ребята, если уж наши разведчики были под таким неусыпным контролем, то что говорить о других... А сколько по миру было таких фирм! Так чьи же это деньги? Партии и КГБ как единого целого!". Их просто не могло не существовать. Другой вопрос, в каких объемах, в каких видах.

- Их кто-то контролирует сегодня, эти деньги?

- (Пауза). Вполне возможно.

"Работать с людьми вроде Ельцина было бы для меня равносильно самоубийству"

- Владимир Иванович, нынешняя жизнь следователя, криминалиста, адвоката интереснее, чем была в Советском Союзе? Резонансных дел больше или меньше?

- Резонансных дел меньше, а поскольку в этом году исполняется 10 лет моей адвокатской деятельности, я теперь смотрю на это все несколько другими глазами. Мне больше нравится моя нынешняя работа, потому что при любом варианте я несу людям добро. Если добиваюсь смягчения приговора (тем более оправдания или прекращения уголовного дела), это приносит мне большое моральное, внутреннее удовлетворение. Я получаю огромное удовольствие еще и потому, что по каждому делу мне есть в чем проявить свою позицию.

В то же время не устаю удивляться тому, насколько утрачен, превратился в ничто надлежащий профессионализм из-за потери преемственности поколений.

Однажды в Верховном суде России я спросил у первого зама Владимира Ивановича Радченко (когда-то он работал в отделе ЦК, мы давно не виделись): "Владимир Иванович, объясните мне, почему за эти 10-15 лет Верховный cуд России не рассмотрел ни одного уголовного дела по первой инстанции. Это что, такая сегодня государственная политика?". Он улыбнулся: "Где вы видели хоть одно уголовное дело, которое может принять к рассмотрению Верховный cуд?". Вот его ответ!

- А раньше таких дел было много?

- Конечно! Ну что вы! Все значимые дела рассматривал или Верховный суд Союза, или России, или другой республики. На низший уровень редко опускались.

- Вы написали несколько книг, но одна из них, я знаю, вообще не дошла до читателя...

- Весь тираж был изъят. Книга называлась "7060 дней из жизни следователя". В том числе в ней шла речь и о деле Фильшина...

- Зампредсовмина России? Оно, помнится, было связано с попыткой продать 140 миллиардов рублей за доллары...

- Да - это было мое последнее дело. В тот день, когда расформировали Прокуратуру СССР, я уволился. Сказал, что в Генпрокуратуру России не пойду, потому что понимаю, кто пришел к власти. Работать с людьми вроде Ельцина и его команды равносильно самоубийству. Вообще, все то, что сегодня произошло, - это предмет отдельного разговора.

"Будучи хранителем государственных секретов, я прекрасно понимаю: говорить сегодня о многом вряд ли возможно"

С Дмитрием Гордоном

- А почему же книжку изъяли?

- У меня на этот счет несколько версий, поскольку каждая глава строилась на особо значимых делах по Казахстану, Сочи, Краснодару - всех тех, о которых сегодня мы говорим. Книга была достаточно откровенной (а теперь ее можно сделать еще откровеннее), и заказчиков ее уничтожения могло быть три: Алиев, казахи (глава о них для кое-кого в Казахстане не очень приятная), и, возможно, я излишне разоткровенничался по делу об убийстве Афанасьева на "Ждановской".

Были также основания, чтобы вмешалась ФСБ России. Хотя никто мне об этом не говорил. У меня были достаточно добрые, хорошие отношения со многими людьми оттуда, и проще было бы меня попросить: мол, Владимир Иванович, это нежелательно публиковать, потому что вы затрагиваете интересы государства. Некоторые подробности я бы просто-напросто убрал.

Я, честно говоря, особенно не занимался выяснением причин, по которым книга не попала к читателям, но когда об убийстве на "Ждановской" была снята передача Николаева "Независимое расследование", у нас прошел телемост: с той стороны Калугин, а отсюда я. Мы с ним полемизировали, затрагивали отдельные моменты. Пожалуй, это была наиболее интересная передача из всех, в которых я участвовал, но ее тоже сняли с эфира. Это случилось года два назад. Эти события: исчезновение тиража книги и передачи можно связать.

- Владимир Иванович, много тайн, о которых до сих пор никто не знает и не подозревает, хранит ваша светлая голова?

- Ой, Дмитрий Ильич, есть такие вещи!.. Увы, сегодня, если говоришь о чем-то бездоказательно, очень легко нарваться на иск о защите чести и достоинства, деловой репутации. Я в такую ситуацию один раз попал, когда мне сказали: "Представьте доказательства никчемной, преступной деятельности истца". Я говорю: "У меня этих документов нет и быть не может, потому что я тогда работал в правительстве. Вы запросите у них, я там все оставил". Но суд это не интересовало. Он свою линию гнул: "Как вы докажете, что сказанное вами - правда?".

Поэтому в книге я опираюсь на сведения, уже обнародованные в средствах массовой информации, называю фамилии, которые упоминались в газетах, привожу подлинные фамилии, имена, факты, но при этом оговариваю, что в той или иной степени они уже отражены в СМИ, поэтому я их не меняю и не требую согласия у героев, псевдогероев и антигероев каждой главы.

Что же касается тех вещей, о которых я знаю с высокой степенью вероятности, - здесь могут быть большие неприятности. Будучи в определенной степени носителем и хранителем государственных секретов, я никогда не давал подписки о их неразглашении, но прекрасно понимаю: говорить сегодня о многом вряд ли возможно. Я достаточно разумный человек, чтобы чувствовать ту грань...

-...за которой...

-...за которую перешагивать не стоит и не нужно.

- Владимир Иванович, сегодня профессионалов, к сожалению, становится все меньше и меньше. Вы один из чудом уцелевших "зубров", и мне было очень интересно с вами поговорить. Уверен: читатели "Бульвара" ваше интервью буквально проглотят - что уже говорить о тех молодых людях, которые хотят стать следователями! Спасибо вам за то, что пришли, приоткрыли какие-то секреты, тайны, поделились воспоминаниями!

- А я в свою очередь рад встрече с земляками, со своей родной Украиной, которую я любил, люблю и любить буду.