(Продолжение. Начало в № 46,  № 47)

«БИЗНЕС ПРОЦВЕТАЕТ, НЕСМОТРЯ НА ВОЙНЫ» 

— Я думаю, армию разлагает то, что разлагает общество. Потому что, когда я узнаю о каких-то жутких вещах, у меня руки опускаются и наступает апатия. Когда я узнал о скандале с «Укр­оборонпромом», об откатах с оборонных поставок, когда мой товарищ, который был одним из руководителей, волонтер закупок армейских, рассказал, какие там откаты и как он ушел оттуда, потому что это не увязывается с его совестью — заниматься таким во время войны. Когда мы узнаем о машинах скорой помощи «Богдан», которые не пригодны к работе совершенно. Когда узнаем о тотальном мародерстве на армии. Кстати, я хотел вас спросить: это правда, что БТР, которые поступают в армию, пробиваются патронами?

— Есть такая партия. Наша военная приемка выявила это, забраковала, был большой скандал, и сейчас они возвращают их назад.

— Также я слышал, что огромное количество техники не заводится просто, это рухлядь. Поставляют старую, отремонтированную под видом новой, и она просто не приспособлена к работе, с ней нельзя воевать...

— Очень тяжелый вопрос. Я бы шире посмотрел на эту проблему. Коррупция, которая пронизала наше общество, не сегодня началась, а существует длительное время. Ушел Янукович, но была коррупция до него, была при нем. При Януковиче начали отжимать то, что было коррумпировано при Ющенко. После его бегства все силовые структуры знают, кто делает, что и как. Если мы говорим о том, что журналисты раскопали, произошло и стало явным в «Укроборонпроме», то, не думаю, что это заслуга журналистов. Это в преддверии выборов был вброс информации из силовых структур, чтобы какие-то свои бонусы получить и индульгенцию после выборов.

— Мы даже знаем, каких.

— Да. То, что сейчас происходит с вещевым имуществом, бронежилетами...

— Я уже о складах не говорю, которые взрываются.

— Это все силовики вбрасывают, что они накопили, то, что не давали им реализовать. На самом деле эта система, схемы, которые существуют... У нас старая техника, есть часть оборудования, которое производится на территории Украины, но оно дорогое. В России такую старую технику уже заменили, ее просто разбирают. Вот это старье, я думаю, с ведома ФСБ снимается с техники, немного красится, чистится, и дается добро оттуда на поставки сюда.

Бизнес процветает, несмотря на войны. Есть, допустим, прибор наблюдения. Изюмский завод наш производит его за 350-400 долларов, там он старый покупается за 25 долларов. Да, он рабочий, но задействованы все структуры, без Службы безопасности не обойдется, без таможни не обойдется, без пограничников не обходилось, без фискальной службы, потому что это фиктивная фирма и нужно деньги отмыть, — тоже.

— И все идет снизу вверх?

— Конечно. И это все, что за 25 долларов купилось, сюда на заводы в конечном счете приходит за те же 350-400 долларов. А разница оседает в карманах, то есть схема работает.

— Война выгодна обеим сторонам — и России, и Украине?

— Абсолютно. Я наблюдение такое приведу свое, буквально несколько минут. О том, что происходит на таможне, знали все силовики. Владимиру Зеленскому в уши вложили опять же силовики, рассказали ему, что к чему. У меня позитив такой есть. Если бы Зеленский хотел продолжить и возглавить эту схему, он бы не снимал их и не заявлял такие вещи, как в Закарпатье. Я искренне хочу верить, что действительно пришел человек, который хочет эту систему сломать. Он получил информацию, он ее открыл, он показал, что он знает, он сменил людей и назначил других. Это не значит, что там все прекратится. Но через месяц, через два... Контроль, еще кого-то поймали, уже посадили — и тогда система начнет ломаться. Я в своих интервью еще в 2014 году говорил, что Порошенко эту сис­тему ломать не будет, поэтому я и ушел из СНБО и не стал работать с ними, потому что все возглавили. Все, что было плохого в преступной власти Януковича, все осталось...

— И усовершенствовалось?

— И приумножилось при власти Порошенко.

— Я вас процитирую, интернет-изданию «ГОРДОН» вы сказали: «В Украине жадность побеждает государственные интересы, всегда и во всем, а в случае с Порошенко — в первую очередь. Этот человек готов пожертвовать интересами Украины ради личной выгоды». В чем конкретно, по-вашему, виноват Порошенко, который так любит хвастаться своими военными заслугами?

— В том, что он сцементировал ту систему коррупционную, которая была раньше. Это первое. Второе. Я эти слова сказал, потому что в 2013 году мы хотели закупить три катера «Гюрза» на «Ленинской кузне». В конце концов, на протяжении восьми месяцев процедуры закупки, которую мы проводили, цена этих катеров выросла выше, чем даже у тех, что они продавали за границу, и мы вынуждены были отказаться от этого контракта.

— То есть для своей армии завод По­ро­шенко искусственно завышает цены?

— Я свое мнение о нем сложил в 2013 году, поэтому, когда он стал президентом — я как в воду глядел, все почти подтвердилось.

«Я ДУМАЮ, ЧТО ВОЙНУ МОЖНО ЗАКОНЧИТЬ» 

— Опять цитирую вас от марта 2016 года: «Спецслужбы уже собирают толстые папки на нынешнюю власть, готовятся к возможной смене режима». Кто, по-вашему, из нынешней, до Зеленского, украинской власти, должен сидеть на скамье подсудимых?

— Вернемся опять к ситуации с «Укроборонпромом», к закупкам на армии. Вот государственный оборонный заказ формируется военными, но в нем побеждают обязательно... Вот за каждой графой — допустим, это беспилотники — стоит фамилия какого-то депутата. За графой какой-то бронетехники стоит фамилия какого-то главы комитета. За ударным беспилотником, который мы купили в Турции, стоит лично Порошенко. Я отвечаю за свои слова.

Военные были категорически против этого комплекса. Он обошелся нам в 2,2 миллиарда. Я не могу утверждать, но, по разным данным, его стоимость где-то в два раза ниже. На его покупке настоял Порошенко. Военные вынуждены были согласиться, это же верховный главнокомандующий! Те характеристики, которые имеет этот комплекс, задачи, которые он решает, — эта сумма несоизмерима с тем, что он выполняет. Мы могли за эти деньги купить оборудование и вооружение в разы эффективнее, которое бы дало возможность военным эффективнее воевать. И это все известно.

Да, это фирмы, в том числе и гражданские, которые работают, но если убрать эту коррупционную составляющую, лоббирование и крышевание, то цена этих комплексов и этих изделий будет в разы меньше. Потому что, крышуя это все, они добавляют цену. Это просто нужно искоренять железом каленым. Я еще раз повторюсь: пришел бы другой президент, не Зеленский, — эта информация была бы изучена, поменялись бы «крыши» и все продолжилось бы. Я надеюсь, повторюсь, что этому будет положен конец. Даже если никого не посадят, это серьезный задел на будущее.

— Когда вообще закончится война?

— Уже видно, что России этот Донбасс не нужен. То, что они хотели в Крым, России не нужно. Это Путину нужно было — и он все уже взял. И Крым есть, и разменная монета Донбасс, которой можно поторговаться, тоже есть. Поэтому на сегодняшний день, на мой взгляд, дальше в таком состоянии пребывать и не решать внутренние проблемы — это катастрофа для нас.

— Когда же это закончится?

— Я думаю, что войну можно закончить. Парадоксальные вещи: мы воюем, мы нагнетаем истерию последние четыре года и в то же время увеличиваем товарооборот с Россией. Удивительные вещи происходят. Об этом Порошенко не знал? Ну этого не может быть.

— А конфеты Roshen по всей России, в Крыму тоже?

— Можно примеров приводить много. А торговля запчастями! Это же знаете, как происходит внешняя торговля вооружением? У нас есть Государственная служба экспортного контроля, она согласовывает, Министерство обороны — согласовывает, СНБО — согласовывает. Я хочу еще сказать, что конфликты происходили в Минис­терстве обороны.

Есть такой департамент государственных разработок и закупок — там доходило до того, что некоторых должностных лиц этого департамента просто убирали, потому что они не подписывали вещи, которые им предлагались. Я эту информацию знаю из первых уст, поэтому хочу сказать, что вся коррупция крышуется сверху. Ничего там просто так не делается. В том числе топливо, закупка топлива. Вот эта «прокладка», которую связывают с бывшим пер­вым заместителем секретаря Совета национальной безопасности и обороны Украины Олегом Гладковским. Фирма, где один кабинет, пять человек и два телефона, закупает такое количество топлива. Все ясно, что это. Это не вина заместителя министра обороны — это человек, которого взяли на крючок и потом его используют. Это все команда сверху, с ведома министра обороны. То есть министру обороны была дана команда сверху и она выполняется.

То же самое сейчас на строительстве. Еще впереди очень много. У нас на капитальном строительстве столько замороженных строек. Деньги закопаны. Никто не говорит о том, что в 2006-м или 2007 году было выделено полтора миллиарда гривен на строительство завода боеприпасов. Завода боеприпасов нет, денег нет. И нашумевший городок, который строят в Широком Лане: строили-строили, а потом — то в конце этого года будет, то в начале следующего, а сейчас вообще заморозили.

— Я видел условия, в которых живут солдаты на полигоне Широкий Лан в Николаевской области, — я сам прошел кое-чего, понимаю кое-что. Но то, что я там увидел... Я сказал в эфире, что после такого министр обороны должен или написать рапорт, или застрелиться. Тогдашний министр обороны Украины Степан Полторак очень расстроился, он мне звонил и сказал, мол, что вы такое говорите, у меня же семья! Должен или не должен?

— Я еще раз настаиваю на том, что не Полторак принимал решения, его поставили туда, чтобы он исполнял хотелки сверху.

— Уходи, если у тебя совесть не справляется с этими хотелками...

— Ну, вот такой он. Тут ситуация в том, что все назначения, которые были в последние пять лет, — это или за деньги, или за нейтралитет. Вот тебя назначаем — и что мы скажем, то и будешь делать.

«БОЛЬШЕ ВСЕГО ПОРАЗИЛО, КОГДА МНЕ ДАЛИ ПРОЧИТАТЬ ОБВИНЕНИЕ. ПРОСТО ВЫСОСАННЫЕ ИЗ ПАЛЬЦА ВЕЩИ» 

— 25 февраля 2019 года генпрокурор Юрий Луценко заявил, что «проводимая Заманой реформа ВСУ фактически готовила аннексию Крыма и создание «Новороссии». Вас обвинили в госизмене и задержали. Вы знали, что вас планируют арестовать, были какие-то сигналы?

— Сигналов не было, но я за собой обнаружил слежку. Слежку на машине, даже один раз вечером уже ехал, оторвался и развернулся навстречу, посреди дороги встал, они меня объехали и поехали. Я понял, что следят, но что так все закончится — не ожидал. Именно такое обвинение...

— В суде вы прямо назвали дело против себя политическим заказом. Более того, в интервью интернет-изданию «ГОР­ДОН» прямо заявили: «Заказчиком дела против себя считаю Порошенко, Турчинова, Луценко и Матиоса. А скажите, зачем им понадобилось вас арестовывать и почему именно в феврале 2019 года?

— Как я уже сказал, вероятнее всего, это была предвыборная кампания. Кому-то рейтинги захотелось поднять. У него слоганы «Армия! Язык! Вера!» — закон о языке есть, Томос есть, а тут армия: мол, вот развалили ее, а мы сделали. Это первое для Порошенко. Турчинову необходимо было на всякий случай, чтобы вывести себя из-под удара за Крым, о чем мы говорили.

Матиос — это человек без принципов, который хочет просто везде быть на высоте, показать себя великим профессионалом, и он переступает через все. Святого для него ничего нет в моем понимании. Почему это заказ политический? Ряд вещей, которые происходили... Лучше всего для них было, чтобы я покинул Украину. Для это­го бы­ли заявление нардепа Ивана Винника, главы комитета, заявление Луценко, Матиоса, то есть еще до задержания моего. Они пытались создать условия, информационный фон, чтобы я сбежал.

— Но никто не говорил, чтобы вы уезжали?

«Я пересмотрел свое отношение к окружению своему — и ближнему, и дальнему — очень серьезно. Потому что были вещи такие, там же и показания офицеры некоторые давали...»

— Нет, об этом никто не говорил, но дали понять мне такие вещи: лучше всего, чтобы я покинул государство, и тогда они могут делать все, что угодно, — и написать, и придумать. Когда это не получилось, решили эти вещи совершить. Выступление Матиоса по телевидению, но никто не знает, что на следующий день, 26 числа, Порошенко выступал в Генштабе, когда он собрал офицеров Генштаба, и все то же, что Матиос в своем интервью говорил, он там тоже заявил. То есть он думал поднять свою значимость заботой о Вооруженных силах таким вопросом. Я думаю, ничего у него не получилось. Все, что я делал, все мои управленческие решения — я имел возможность за это время получить документы, с которыми пойду в суд и докажу, что все мои решения законны. Никакого подрыва и даже намека на то, что там какое-то предательство, не было.

— А как вас задерживали? Спецназ, лицом в асфальт или как?

— Задерживал спецназ, представители СБУ, прокуратуры, понятые. Но вышло там до ужаса смешно. Я стройкой занимаюсь, и есть у меня сарайчик, где я остаюсь ночевать, дверь не закрываю. Они где-то около шести или полшестого зашли с автоматами, толкнули меня, я глаза открыл. Форму увидел и все понял. В голове же догадки были. Говорю: «Одеться можно?». Оделся, вышел, «Беркут» вышел на улицу, потому что я никаких движений или предпосылок к сопротивлению не давал.

— Уважительно все было?

— В целом да. Ничего такого не было.

— Первые часы в камере. Вы — генерал-полковник, бывший глава Генштаба ВСУ, одно из самых серьезных лиц в государстве, и тут вы оказываетесь один в камере, ваши ощущения?

— Человек, который знает, что он делал, чего не делал... А если какие-то вещи делал, то для чего и почему, есть доказательства. И просто злость какая-то накопилась, когда этому государству служишь, когда отдал практически всю жизнь... Боязнь? Нет, ее не было. Больше всего меня поразило, когда мне дали прочитать обвинение. Все эти вещи просто...

— ...высосанные из пальца?

— Да, высосанные из пальца. Присягу не принял, например, или согласился на эту должность потому, что подписал какое-то обязательство. За то, что хорошо исполнял обязанности, тебе присвоено звание генерал-полковника и другие надуманные вещи. Или там — в интересах вооруженных сил России сделал то и то. Знаете, сейчас мы дошли до такого состояния, что боевые бригады не укомплектованы, все остальное укомплектовано. То же самое уже было. Мы идем по кругу, мы выводы не делаем никакие. Мы не строим новые Вооруженные силы, мы пытаемся из старого что-то слепить. То же самое было и в 2012 году. Я убирал из Вооруженных сил то, без чего можно обойтись. Для того, чтобы конт­рактниками укомплектовать боевые час­ти.

Было предложение увеличить срок сроч­ной службы до полутора лет, чтобы боевую готовность частей поднять, но это категорически отмели по политическим мотивам. Они при экс-министре обороны Анатолии Гриценко сократили срок службы, а мы сейчас негатив возьмем на себя — они хорошие, а мы плохие? Было решено перейти на службу по контракту, но с зарплатой 1400-1600 гривен. Никто не шел. Надо было увеличить денежное содержание хотя бы в два раза. Где деньги взять? Денег таких нет. Когда начали изучать всю эту ситуацию и структуру ВСУ, оказалось, что в боевых частях где-то 30-40 процентов, а все остальное — это надстройка. К сожалению, они и сейчас есть. Я ничего не имею против, чтобы у нас было много военных училищ, институт Шевченко, оркестры, базы, склады, но у нас штабов было 17. При том, что механизированных танковых бригад всего 10, а штабов — 17.

«РАЗНИЦА МЕЖДУ ЗАРПЛАТОЙ ГЕНЕРАЛА И ПОЛКОВНИКА — ВСЕГО ПЯТЬ ГРИВЕН» 

— И генералов много, а армии мало, да?

— Это такое. Разница между зарплатой генерала и полковника — всего пять гривен. По штатному расписанию. Это популистские решения, которые там, допустим, кто-то заявляет.

— Возвращаясь к вашему задержанию и аресту. Были ли предложения вроде «сделай то-то — и тебя освободят или закроют уголовное дело»?

— Таких предложений не было, вы же видели мою позицию с первого заседания в суде. Я им сказал, что этого просто так не оставлю. У нас тысяча человек за это время отсидели, а некоторые еще сидят, просто за пост в интернете. Много людей, которые просто высказывают свое мнение, которые незаконно сидят до сих пор, к сожалению. Многие вещи сфальсифицированы. Для меня очень обидно и стыдно было за моих подчиненных, которых я знал, которых я назначал на должности, это Хмельницкий полк специального назначения.

Это люди, которые подставили народного депутата Украины Надю Савченко с этой ситуацией. Она просто делилась с ними, шутили они, а это все преподнесено гаденышами. Я считаю, это не офицеры и не военные, кто такими вещами занимается. Они спровоцировали ее, она поверила им настолько, что вот так свободно с ними общалась. Это было все надумано, это все было спровоцировано, где-то был сценарий прописан. После этого это все реализовали.

— По отношению к вам пытки или угрозы были какие-то?

— Ничего мне не предлагали, никак не угрожали. Скажу так: в следственном изоляторе СБУ я был приятно удивлен таким отношением профессиональным. Просто делают свое дело. Как прописано, я честно исполнял все эти правила.

— Душ был у вас там?

— Да, два раза в неделю.

— Кормили более-менее сносно?

— Более-менее нормально, особенно я ждал жидкого, я так люблю это в обед (улыбается). Очень хорошо суп делали. Прогулки каждый день, физические упражнения были. Знаете, когда выборы уже прошли, а именно первый тур, ситуация качнулась. Меня привезли в Главную военную прокуратуру, где поменяли группу прокуроров. Новый прокурор пришел и начал беседу с того, что «мы новые, мы не знали, нас включили, мы прочитали дело, там ничего нет, мы будем докладывать нашему руководству, думаю, что вас до 17 числа выпус­тят».

— Игра в доброго-злого?

— Да. В принципе, уже понятно было. Ну выпустят — так выпустят.

— Сколько вы отсидели в СИЗО СБУ?

— Ровно три месяца.

— Криминальные авторитеты наведывались к вам или там их нет?

— Было несколько человек, подселяли где-то на неделю. Кто-то сам просился уйти, кто-то курил, я запретил, и он сам попросился уйти. С одним не нашли общий язык. Другие — нормальные хлопцы были. Это не проблема.

«ПОСЛЕ ТОГО КАК МЫ ПЕРЕШЛИ НА СРОК СРОЧНОЙ СЛУЖБЫ В ОДИН ГОД, У НАС УСИЛИЛАСЬ ДЕГРАДАЦИЯ ОФИЦЕРОВ» 

— Я себе выписал: во время вашего содержания в СИЗО очень многие известные военные и государственные деятели — Евгений Марчук, Игорь Смеш­ко, экс-замначальника Генштаба ВСУ Игорь Кабаненко, генерал-полковник Анатолий Лопата, диссидент, экс-нардеп Степан Хмара — вступились за вас и назвали дело против вас откровенной фальсификацией. Почему другие промолчали? Тот же Анатолий Степанович Гриценко.

— Я пересмотрел свое отношение к окру­жению своему — и ближнему, и дальнему — очень серьезно. Потому что были вещи такие, там же и показания офицеры некоторые давали...

— Против вас?

— Против меня. Парадокс в том, что те люди, которым я сделал добро, они — в первую очередь. То есть были и генералы... Ну, например, пишет он, что не согласен с тем-то и тем-то — это его дело, пусть пишет. Но когда он пишет в конце: да, в последнее время генерал Замана по не­сколь­ку раз в день ездил к Януковичу, после этого приезжал, ставил какие-то задачи... И все это было вписано.

— А мы еще говорим, как 1937 год был возможен?..

— Да-да. Это первое. Дальше экс-министр обороны Украины Александр Кузьмук, Лопата приходили пря­мо ко мне на судебное заседание, многие из тех, кто служит. И понятно, я их понимаю: они служат, не могут все бросить и прийти. Те, которые уволены, — очень много друзей приходило нормальных. Я зла не держу, у каждого свои заботы, я знаю, что они верят мне, очень многие. Они понимают, что произошло. Что касается Анатолия Степановича, то я думаю, что у него тоже были вызовы в прокуратуру, где он давал свои показания. Он в таком же подвешенном состоянии был. Есть информация, что не только я должен был быть задержан — и Иван Апаршин, это зам Анатолия Степановича. Скорее всего, его не тронули потому, что он был кандидатом в президенты, а это очень большой скандал.

Если посмотреть, как можно хорошие Вооруженные силы сделать, если вы даете бюджет 0,86 процента ВВП и его хватает... 93-96 процентов уходит на содержание, а остальное — развивайте. Когда техника старая, приходится выкручиваться. Я на себя принял такие вот решения — рубить для того, чтобы сделать, чтобы укомплектовать Вооруженные силы.

Понимаете, я военный. И изнутри знаю, что там происходит. После того как мы перешли на срок срочной службы в один год, у нас деградация офицеров настолько усилилась... Это же представьте себе — ни учений, ничего нет! Вот он приходит, и его, как школьника: вот это автомат, вот сборка, вот так стреляют, вот так целиться — в лучшем случае. Все, на этом заканчивается. Эти уходят, новые приходят. Он раз постарался, выложился, чему-то научил, а сосед ничего не делал. Полгода прошло, уволились, новые приходят.

Это все происходит, когда не видишь результата своего труда. Это самое страшное. У нас сержанта нет — откуда сержант возьмется, если они вместе пришли на год служить? Когда полагалось еще два года службы — и то проблема была, а сейчас вообще стало проблематично. И эту проблему надо было решать. Были части устаревшие, нового не закуплено оборудования, а они на старом сидят, оно не рабочее, его нужно убрать, потому что все равно это деньги, все равно тратишь сюда. Их нужно сократить на какое-то время, чтобы сэкономить деньги, купить оборудование новое и создать уже...

Это все равно переучивание, это новая техника, новое оборудование — оно должно сначала все начинаться. Допустим, учебные заведения, например, сейчас возобновили их, в Каменец-Подольском, в Харькове. Я понимаю, что люди, я понимаю, что служить надо. У них количество курсантов — 144, преподавателей 300-400, в Харькове аналогично. Вся база существует во Львове, они там тоже есть. База во Львове лучше, чем в Каменец-Подольском. Всего 20 преподавателей добавляешь, этих курсантов переводишь туда, и все.

— А деньги высвобождаются, да?

— Да. Это просто тот же бизнес. Если бы это был бизнесмен, он бы себе такого не позволил, а наше государство себе такое позволяет. Если у вас много денег, то пожалуйста.

— Я знаю, что Филипп Карбер, с которым вы провели столько времени в зоне АТО, тоже за вас официально вступился, он написал официальное письмо украинской власти в вашу защиту. Где это письмо сейчас? Оно дошло до адресата?

— Филипп Карбер уже друг мне, мы общаемся с ним очень часто. После того как я вышел, мы тоже общались. Он поддерживал все это время меня, он приезжал и какие-то показания давал. Он написал письмо, и я об этом знаю. Он сказал, что отнес его в посольство, но уже прошло две недели и никаких писем сюда, в Украину, не пришло, поэтому я подозреваю, что люди, которые работали с Порошенко, не заинтересованы в этом, они просто сунули его «под сукно» или выкинули.

— За годы независимости Украины кто был самым лучшим и эффективным министром обороны, на ваш взгляд?

— Я считаю, что все это время все министры были в разной ситуации. Не буду отвечать на этот вопрос. Потому что ответить на него невозможно. Все были в разных ситуациях. Например, после обретения независимости Украины мы, получив такие Вооруженные силы, продолжали ту интенсивную боевую подготовку, которая была во времена Советского Союза. Были те траты, которые привели к развалу Советского Союза в том числе. Знаете, к чему пришли мы?

Я в 1999 году был назначен начальником учебного центра «Десна». При­дя туда, это через шесть лет где-то не­зависимости Украины, при той боевой подготовке, которую мы там проводили во времена Советского Союза, мы продолжали сейчас. Я, придя в «Десну», там обнаружил около 200 танков Т-64 в ожидании капитального ремонта, более 100 БМП в ожидании капитального ремонта. Наше государство и экономика не могли себе позволить такие траты, которые позволял себе Советский Союз.

Мне стоило очень большого труда, чтобы сдать эту технику. Мы начали уменьшать количество часов стрельбы, вождения. Начали больше внедрять тренажерной базы, уменьшать интенсивность боевой подготовки, потому что мы просто перемолотили бы всю технику и все бы закончилось. Да, много техники мы сдали на заводы на капитальный ремонт, но запчастей не было и денег не хватало.

Следующий этап — это сокращение. Что такое дивизию сделать бригадой? Дивизия — это, по сути, четыре бригады. Это три механизированных полка и один танковый — в механизированной бригаде, и три танковых полка, один механизированный — в танковой. Вот один полк берем — это бригада. Больше, может, артиллерии, больше частей обеспечения. А остальная техника высвобождается. Куда она идет? На базы, дальше — продаем, часть денег возвращаем для того, чтобы ремонтировать то, что есть. Оно же лучше не становится. Это как автомобиль, знаете. Техника, которой 40-50 лет, ломается. Это нужны профи, Кулибины какие-то. И вот мы шли, и эти проблемы не решались.

Что греха таить? Россия таким же образом в свое время пошла в Чечню — с такими солдатами срочной службы, с такой техникой, с такими подходами — и получила по лбу. Отошла назад, подумала, влила деньги, где-то сократилась, пересмотрела все — и через восемь лет зашла и сделала свое дело. Другого выхода у нас тоже нет. Точно в такой же мы ситуации, нового никто не придумает. Мы сейчас с нуля должны начинать строить наши Вооруженные силы.