Как и многие другие участники президентской гонки-2019, Александр Вилкул убеждал: стоит ему лишь во второй тур войти — и он президент. Первый, мол, этап гораздо труднее заключительного, а там уж народ поразмыслит и разберется...

Честно говоря, шансов на прохождение дальше у него мало было — по рейтингу и узнаваемости опережал и значительный кусок электората Юрий Бойко откалывал: из тех же бело-голубых и примерно на того же избирателя ориентированный, да еще и, по словам Александра Юрьевича, крайне Петру Порошенко выгодный — как человек, который объединиться и проголосовать за кого-то одного всем симпатикам бывших «регионалов» не дал.

Так что во втором туре схватку двоих криворожан (да еще и почти ровесников, представителей одного поколения) Вилкула и Зеленского увидеть нам не суждено было — не в этот раз, но, судя по тому, что время от времени у Александра Юрьевича в соцсетях появляется, победе своего земляка Владимира Зеленского на президентских выборах политик даже рад. Так же, как и многие другие экс-«регионалы», — видимо, с такими изменениями они некоторые надежды на реванш и планы на будущее связывают. А может, просто, из президентской кампании не выходя, парламентскую, чтобы времени зря не терять, начали?

У бело-голубых ясность и четкость есть, то бишь какой Украину они видят, более или менее понятно. В Европу не рвущейся, нейтральной и выгодной России, по возможности русскоязычной. Вроде и независимым государством, но все равно советской, не отрывающейся от корней республикой, которые, по их мнению, почему-то глубже, чем в почву СССР, не уходят.

На словах, конечно, и Крым украинский, и Донбасс наш, и Путин по отношению к Украине не прав, а что на деле? Пока только совет — такую экономику построить, чтобы и Крым, и Донбасс сами вернуться и вновь украинскими стать захотели.

Ну, вроде и правильно, и вполне логично, но в то же время на какой-то подкуп, да еще и с большой долей несправедливости, смахивает. Почему таким образом привлекать, экономикой или чем-либо еще в состав Украины Львовщину и Сумщину, Виннитчину и Волынь заманивать нужды нет? Да все те территории, которые не откололись и нашими, даже несмотря на трудности, остались? И как, какими аргументами, матерям, женам и детям погибших в АТО объяснить, что вот, мол, экономику с той целью мы строим, чтобы к нам в итоге потянулись и вновь в одном доме захотели жить те, кто украинских военных в Донбассе убивали? Где слова найти, которые определенную часть общества, причем далеко не худшую, патриотически настроенную, убедить смогут?

Фразу «Не надо страну раскалывать!» кто только ни произносил — из разных лагерей ее слышно было, и, как правило, именно в те моменты, когда место, где тонко и все время рвется, очень сильно болело.

Сейчас Александр Вилкул активно с но­вым языковым законом борется. Да, не­со­вершенным (а какой закон у нас образцово выписан?), но тут еще вопрос, что больше страну раскалывает и разрывает: сам закон или же высказывания и дейст­вия политиков?

Опять-таки на словах у нас призыв силь­ную экономику строить, а на деле — практически у всех, кого ни возьми, — пиар на темах войны, языка, церкви... Далеко от нынешних проблем мы уйдем, если в том же духе продолжим?

Эта наша беседа весьма интересной мне показалась, а Александр Юрьевич — молодой, энергичный, эрудированный, к тому же опытный политик-производственник — благоприятное впечатление произвел. Во многом наши мнения совпадали — от принадлежности Крыма и Донбасса до того, нужно ли украинцам 9 мая День Победы отмечать, однако открыто российского президента Путина агрессором и врагом Украины назвать Вилкул все-таки не смог, как не смог и прямо на мой вопрос ответить: не было ли ему, в Партии регионов состоявшему, стыдно за то, что руководитель этой партии и одновременно глава нашего государства — трижды судимый и дважды сидевший зек?

Впрочем, уход от ответа — это тоже ответ...

«ВО ВСЕМ КАБИНЕТЕ МИНИСТРОВ НИ ОДНОГО ЧЕЛОВЕКА ХОТЯ БЫ С ОДНИМ ДНЕМ ПРОИЗВОДСТВЕННОГО ОПЫТА НЕТ» 

— Александр, добрый вечер. К 40 годам вы мегакарьеру даже по украинским меркам сделали, но знают о вас мало, и я вас об «этапах большого пути» рассказать попрошу: в какой семье вы вос­питывались, как росли, чем руководили?

— Добрый вечер, Дмитрий. Думаю, мало обо мне людям вашего круга общения известно, а те, кто на производственно-промышленных предприятиях работают, по земле ходят, меня очень хорошо знают...

Я в Кривом Роге в 1974 году в семье инженеров родился: отец мой тогда младшим научным сотрудником в Криворожском горнорудном институте был, а мама — инженером-технологом на заводе горно­го оборудования «Коммунист». 25-ю школу окончил, потом в Криворожском горнорудном институте учился, который позже в Криворожский технический университет переименовали. Параллельно с учебой в карьере Южного горно-обогатительного комбината работал: сначала помощником машиниста экскаватора, потом — машинистом, затем обязанности горного мастера исполнял. Горным мастером не был — это итээровская должность, а я еще высшего образования не имел.

После окончания института на ЮГОКе остался — начальником отдела, управления, заместителем генерального директора работал. В 2003-м генеральным директором Центрального горно-обогатительного комбината стал, потом, параллельно с этим, — Северного горно-обогатительного комбината, то есть не совсем классический политик, а все-таки больше производственник, поскольку на производстве 19 лет оттрубил.

После этого почти три года губернатором Днепропетровской области был, полтора года — вице-премьером по вопросам ЖКХ, инфраструктуры, МЧС и так далее, а последние пять лет народным депутатом являюсь, в «Оппозиционный блок» вхожу и в оппозиции нахожусь — к действующей власти, войне, нищете, беспределу, к нынешнему президенту. Так жизнь сложилась — мне 44 года, но опыт у меня большой.

— Как говорил Жванецкий, «что толку вперед смотреть, когда весь опыт сзади?».

Александр Вилкул родился в 1974 году в Кривом Роге, там же окончил Центрально-Городской лицей, затем — Криворожский технический университет, ректором которого был его отец

— Опыт серьезный есть, но еще раз: мне 44 года, и считаю, что все у меня еще впереди.

— У нас сегодня министрами становятся, громче остальных «Слава Ук­раї­ні!» на Майдане прокричав или кому-то какую-то услугу оказав, — вы же свой путь ступенька за ступенькой прошли: для сегодняшней украинской политики это не­типично. Белой вороной себя ощу­щаете?

— Среди тех, кто опыт работы на производстве имеют, нет, а депутаты «Оппозиционного блока» — это же больше производственники, люди, которые предприятия и целые отрасли поднимали, многомесячные долги по зарплате выплачивали... Команда у нас хорошая — с точки зрения реальной экономики, а сегодня во всем Кабинете министров ни одного человека хотя бы с одним днем производственного опыта нет.

— Ни одного?

— Ну а кто? — мне ни один не известен. Если вы к доктору идти будете, горлопана, который громче всех «Слава Україні!» кричит, выберете? Допустим, он аппендикс вырезает и у него смертность — каждый второй...

— ...не дай бог!..

— ...или к тому пойдете, кто все-таки доктор успешный, но «Слава Україні!» не очень громко кричит и «Смерть ворогам!» тоже... Я считаю, что руководить страной те должны, кто результата добиваться способны, а не просто кричалками и лозунгами говорить и людей обманывать.

«ОТЦА МОЕГО, ЛУЦЕНКО СКАЗАЛ, НАДО ДО ИНФАРКТА ДОВЕСТИ» 

— Ваш отец профессором, потом ректором Криворожского технического университета, а затем — главой Днепропетровского облсовета был. Как счи­таете, вы без отца состояться смогли бы или он в вашей судьбе решающую роль сыграл?

— Я своего отца очень уважаю, он для меня большим авторитетом является, я с ним часто советуюсь. Моя семья — отец и мама — базовые идеологические ориентиры мне дали: что такое хорошо, что такое плохо, работать меня научили, но если на мою профессиональную карьеру вы намекаете, то мы с отцом как раз всегда отдельно работали. Я генеральным директором Центрального горно-обогатительного комбината несколькими днями раньше, чем отец ректором университета, стал, а народным депутатом — на полгода раньше, чем он — председателем областного совета. Ну а если речь о моей работе помощником машиниста экскаватора величиной с трехэтажный дом идет, то блатных туда не брали — только тех, кто работать хотели, и никакой блат не нужен был (улыбается).

— Сегодня ваш отец — мэр Кривого Рога, и в классическом понимании вы с ним семья, мафия. Да?

— Ну, мафия — это, наверное, все-таки преступная организация...

— Нет, я в хорошем смысле...

— Если о династиях говорить, то по клас­сике — это когда кто-то должность, капитал наследует. Я должность своего отца никогда не наследовал, более того, могу сказать, что во многих вопросах ему помешал. Например, когда губернатором Днепропетровской области меня назначили, он главой областного совета был и сразу же с должности этой ушел (это первый в истории Украины случай), чтобы, что у нас семейственность, не говорили. Отец, я считаю, правильно поступил — это честно.

Последние пять лет в основном из-за меня он страдает. Если помните, в 2015 году, когда мэром Кривого Рога его выбрали, впервые в истории Украины незаконно, неконституционно третий тур выборов городского головы назначили, и он на них 75 процентов набрал, а в 2017 году, когда, в том числе по моему призыву, на 9 Мая в Днепропетровске 100 тысяч горожан вышли...

— ...100 тысяч?

С родителями — Валентиной Алексеевной и Юрием Григорьевичем (отец Вилкула — ныне городской голова Кривого Рога)

— Ну, колонна 100-тысячная была, конечно, и на Кривой Рог все возможные и не­возможные проверки направили, 100 уго­ловных дел возбудили, более 300 обысков провели, то есть два года город практически парализован был.

Более того, в августе 2017-го Юрий Витальевич Луценко в Днепропетровск лично приехал, закрытое совещание провел, на котором 12 человек присутствовали: все руководители правоохранительных структур, председатель облсовета, губернатор и ряд народных депутатов — и четко задачи по моему отцу нарезал. Первое, что он сказал: всех его замов посадить надо, чтобы отца моего в отставку уйти вынудить, или, если не получится, до инфаркта довести, чтобы сам ушел.

— Так и сказал?

— Дословно — я это от четверых участников той встречи знаю. Итог какой? По замам большие проблемы были, но в отставку никто не подал — не согнулся, не сломался, а до инфаркта отца все-таки довели.

В ноябре прошлого года у него инфаркт случился, в Институте сердца у Бориса Тодурова ему шесть стентов поставили, поэтому по факту я ему больше не­приятностей в жизни, чем хорошего, принес: к сожалению.

— В вопросах глобальной политики кто с кем советуется: вы с отцом или он с вами?

— Больше я с ним, конечно, хотя я все-таки именно глобальной политикой занимаюсь, а он за конкретные хозяйственные вопросы отвечает.

«НУ КОНЕЧНО ЖЕ, КРЫМ УКРАИНСКИЙ! А У ВАС СОМНЕНИЯ ЕСТЬ?» 

— Что вам в украинской власти пе­рио­да Порошенко не нравилось?

— Что это власть мародеров, которая только расколом нашей страны и грабежом занималась, патриотическими лозунгами прикрывалась, в то же время цинично воровала.

— А дальше воровать получится?

— Они к этому все усилия прилагать будут.

— Ваше отношение к Порошенко?

— Никаких отношений у меня с ним нет. Как вообще человек нравиться может, который мир за две недели и дол­лар по 12 обещал, а еще страну объеди­нить и экономику поднять, а вместо этого Украину уничтожил и войну заканчивать не хотел, потому что ее в своих политических интересах использовал? У них же на любой вопрос один ответ: «Война виновата!».

Порошенко войной в свою пользу радикально настроенных избирателей еще бо­лее радикализировать пытался, для пере­избрания это использовал, и, как бы цинично это ни звучало, он и огромное количество людей во власти на войне, на крови, на поломанных судьбах, на смертях зарабатывать научились...

— Вы знаете, не­смотря на то что о нашей власти я то же самое думаю, у нас с вами большие идеологические разногласия. Я все-таки за Европу (хоть и понимаю, что нас там не ждут), за отрыв от России, мне кажется, что российский путь развития — тупиковый...

— ...а кто вам сказал, что я за российский путь развития?

— Вот я и хочу вам не­сколь­ко вопросов задать, которые бы вашу позицию прояснили, в том числе весьма неудобные, и, пожалуй, с главного начну: Крым чей?

— Ну конечно же, украинский! А у вас сомнения есть?

— У меня — никаких!

С Петром Порошенко. «Никаких отношений у меня с ним нет»

— Был, есть и будет!

— У ряда ваших то­варищей по партии между тем эти сомнения имеются, и некоторые из них вы­давить из себя, что Крым — это Ук­ра­ина, никак не могут...

— У кого? Я такого никогда не слышал.

— У Елены Бондаренко, Натальи Королевской — многих еще назвать могу...

— Лена Бондаренко членом партии «Оппозиционный блок» не является, хотя, чтобы она по Крыму иначе считала, я никогда не слышал.

Насчет Крыма. У меня к власти Поро­шен­ко все пять лет большой вопрос был: если они говорят, что Крым — это Украина, почему все делают, чтобы больше двух миллионов ук­ра­инцев в украинском Крыму оттолкнуть? Зачем радикалам потакали, которые линии электропередач взрывали? Зачем воду перекрыли и украинскую землю в украинском Крыму сушат? Зачем блокаду Крыма организовали?

Я считаю, что Украина в целом и президент в частности украинцев везде поддерживать должны. Я бы все сделал, чтобы крымчане чувствовали: они ук­­ра­инскому государству нужны. У нас, кста­ти, украинцев в России три миллиона...

— ...если не больше...

— ...и мы никак их не защищаем, у нас в Европе, в той же Польше, большая диаспора — и мы никак своих трудовых мигрантов не защищаем, в Канаде диаспора огромная. Работа Министерства иностранных дел и президента Украины как дипломата номер один в стране — украинцев за пределами Украины поддерживать, в том числе ук­раинское лобби формировать.

«В ТОМ, ЧТО В ДОНБАССЕ РОССИЙСКОЕ ВООРУЖЕНИЕ И РОССИЙСКИЕ ИНСТРУКТОРЫ ЕСТЬ, СОМНЕНИЙ НИКАКИХ» 

— Следующий гадкий для оппозиционера вопрос задам: с тем, что в Донбассе российские военные с российским вооружением воюют, вы согласны?

— Воюют ли там регулярные российские воинские части — это, наверное, все-таки к действующему президенту вопрос: если это так, какие-то конкретные доказательства нахождения Кантемировской или Таманской дивизии увидеть хотелось бы, а вот в том, что там россий­ское вооружение и российские инст­рукторы, сомнений никаких.

— Как Донбасс вернуть, вы понимаете?

— Я понимаю, что это исключительно путем переговоров и компромиссов, в первую очередь для нашей страны приемлемых, сделать можно.

— Ну а граница компромисса, чтобы Донбасс возвратился, где?

— В первую очередь, на прямые переговоры с теми, от кого это зависит, выйти нужно — с Соединенными Штатами Америки, и это не команды выполнять: переговоры в виде получения команд у нас и так есть. Как субъектная страна выйти, а не страна, в колониальном статусе находящаяся, и точно так же прямые переговоры с Российской Федерацией нужны — это то, чего мы сейчас не делаем. По большому счету, переговоры мы на откуп третьим лицам отдали — американцам, которые в пер­вую очередь о своих национальных интересах думают.

Совет безопасности ООН есть, в котором с десяток стран и который практически все конфликтные вопросы в мире решает. Устав Совбеза ООН таким образом сделан, что одним голосом любое решение ветировать можно, поэтому следующий президент хоть 10 переговоров провести должен, в Украину между одними и другими не залетая, и понять, где компромисс возможен, который еще и для нашей страны приемлем, как позиции сблизить, за совместную резолюцию проголосовать, чтобы никто вето не наложил.

Какой эту резолюцию вижу? Во-первых, введение хотя бы какого-то количества миротворцев, ограниченного контингента санк­ционирующей. Некоторые считают, что без миротворцев обойтись можно, но я думаю, что они все-таки нужны...

— Это, однако, долгий процесс — вы же понимаете?

— Я не считаю, что долгий.

— На несколько лет растянется...

— Нет, ограниченная миссия длиться несколько месяцев может, потому что или с одной, или с другой стороны десяток обкуренных, пьяных или специально подосланных людей выскочить могут, которые постреляют, — и весь мир на этом закончится...

Потом — временная администрация под эгидой ООН на неподконтрольных нам территориях, выборы по украинскому законодательству с участием украинских политических партий, чтобы они признаны легитимными всем миром были. Параллельно законы принимаются, которые в логике Минских соглашений должны быть, которые наша власть подписала, но четыре года не выполняет, и реинтеграция Донбасса проводится.

— Порошенко договориться не хо­тел?

С членом британской королевской семьи принцем Майклом Кентским

— Конечно же, нет. Ему война нужна, чтобы все проблемы ей объяснять, избирателей радикализировать и на этой войне воровать.

— Это правда, что вы лично из оккупированного Лисичанска подполковника Национальной гвардии забрали?

— А откуда вы это знаете? (Пауза). Сразу же, когда война началась, мы фонд «Украинская перспектива» создали и одними из первых были, кто глубину трагедии осознал и помощь переселенцам, беженцам оказывать начал, продукты и медикаменты в больницы, госпитали поставлять. Кто там лежит: мирное население или наши украинские военные — мы не делили, все вперемешку было.

Александр Пискун — это мой товарищ, подполковник внутренних войск (потом — Национальной гвардии), часть 3011, находящаяся в Кривом Роге, мы достаточно давно дружили. Очень плотно, кстати, во время событий зимы 2013-2014 годов, на Грушевского общались — там серьезные проблемы бытового характера были...

Когда конфликт на Донбассе начался, естественно, этих ребят на фронт отправили, и вот бой под Лисичанском, в котором командир части генерал Радиевский погиб, а Сашу Пискуна, замкомандира, в бессознательном состоянии — у него позвоночник прострелен был... Нет, не прострелен — он на мине подорвался... Словом, в любом случае позвоночник не функционировал, ранение было, и Саша в плен в Лисичанск попал.

Я об этом узнал, в Кривой Рог на похороны дяди приехав, — мне сказали, что его по телеканалу «Россия 24» показали, потому что на тот момент он самым высокопоставленным украинским военнослужащим, которого в плен взяли, являлся. Я Александра Леонидовича Голякова нашел: тоже мой друг, бывший командир части 3011, тогда — пенсионер. «Вот такая, — сказал, — ситуация, давай поедем, вызволить попытаемся».

«Скорую помощь» взяли, с нами врач и водитель «скорой» поехать вызвались (на самом деле, в основном я за рулем был). В больнице в Лисичанске контакт нашли — как сейчас помню, на улице Свердлова, потому что по навигатору ехали... Там как раз бои шли. Мы украинскую часть, Северодонецк проехали, вокруг взрывы, стрельба, посты военнослужащих с той стороны миновали, рассказывая, что в больницу роженицу забирать едем.

Сейчас уже сказать могу: у нас информация была, что там как раз временно пост сняли, то есть команду врачам к эвакуации в Стаханов его готовить дали и на три часа пост сняли. Мы эту информацию получили, на нашей стороне находясь, от врачей, с которыми у нас контакт через Луганский облздрав был, — тогда же еще все вперемешку было... Заехали, Александра забрать смогли и назад двинулись. Что меня поразило? Мы же мимо вооруженных лиц проезжали... Я за рулем был, тихо-тихо еду — они рас­ходятся. Там люди и кавказской, и славянской национальности были...

Славянской — в основном с автоматами Калашникова, а неславянской — с пулеметами Калашникова: вот такое разделение было, а потом уже из украинской части Пис­куна в больницу Мечникова вертолетом доставили. Слава богу, он жив-здоров, хотя проблемы есть...

— Когда ехали, холодок в груди был?

— Было ли страшновато? Ну конечно — вокруг все стреляло и взрывалось, но мы своих не бросаем.

«ВРАГ ЛИ ПУТИН УКРАИНЫ? ПУТИН — ДРУГ РОССИИ, ТРАМП — ДРУГ АМЕРИКИ, МЕРКЕЛЬ — ПОДРУГА ГЕРМАНИИ, А ПРЕЗИДЕНТ УКРАИНЫ ДРУГОМ УКРАИНЫ БЫТЬ ДОЛЖЕН» 

— Путин — враг Украины?

— Путин — друг России, Трамп — друг Америки, Меркель — подруга Германии, а президент Украины другом Украины быть должен. Политика Путина по отношению к Украине мне точно не нравится.

— С Путиным один на один оказавшись, что ему скажете?

— «Здрасьте». Ну а если серьезно, его же слова ему напомню о том, что украинский и российский народы — братские, и скажу: «Давайте между братскими народами нормальные отношения восстановим и в историю как люди войдем, которые конец войне положить и прагматичные ровные отношения наладить смогли».

— Что он вам ответит, я почти знаю: «Крым наш, Донбасс забирайте — и дру­жить давайте»...

— Крым компромиссом быть не может. Срок возвращения Крыма очень сильно от того, какой сама Украина станет, зависеть будет. Если мы 15-миллионной нищей буферной аграрной зоной с войной до последнего украинца будем...

— ...никто не вернется...

— ...а если сильной нейтральной богатой страной — это, наверное, упростится.

— Минские соглашения живы или мертвы? Что никто выполнять их не со­бирается, вам не кажется?

— Большая проблема с выполнением Минских соглашений со всех сторон есть — и со стороны Российской Федерации, и, к сожалению, с украинской вообще ничего не выполнено, потому что ей война выгодна. Мир, однако, в логике Минских соглашений возможен — мы их придерживаться должны, другого пути нет.

— Какие конкретные уступки Путину, чтобы мира достичь, возможны, на ваш взгляд?

— Давайте сначала компромиссы обсудим, а потом к переговорам вернемся. Безусловно, первым компромиссом состав миротворцев будет.

— Россиян туда включать надо?

С экс-президентом Польши Александром Квасьневским, 2015 год

— На «голубые каски» из Российской Фе­дерации никто не согласится — конечно же, не включать, но вторая сторона на учас­тие базовых стран НАТО типа США не согласится: это традиционно дружественные и нейтральные страны должны быть.

— Беларусь?

— А также Казахстан, Азербайджан — уверен, что и Лукашенко, и Назарбаев, и Алиев народу Украины добра желают и геополитического конфликта на территории СНГ не хотят. Со стороны Запада тоже нейтральные нужны — Финляндия, Швеция, Австрия: некоторые из них уже заявляли, что такой вариант рассматривать могут.

Второй компромисс, без которого ус­той­чивый мир в Украине невозможен, — это внеблоковый нейтральный статус. Так есть — исторически, географически, геополитически: наша страна между тремя серьезными центрами влияния находится — Западом (Европа с Америкой), Востоком (Российской Федерацией и ее союзниками), и на юге еще — Турция с исламским миром. Третий фактор сей­час менее ярко выражен, но он тоже есть, и сбрасывать его со счетов нельзя, и только наш выбор — вечной зоной противостояния, в том числе военного, между тремя мощными соседями быть, которое сегодня и происходит, либо со всеми нормальные отношения иметь и своими прагматичными национальными интересами ру­ководствоваться. Как нам выгодно, так и действовать надо.

Петр Алексеевич Порошенко пример приводил: 2014 год, в стране нейтральный статус был, и аннексия Крыма произошла, поэтому нейтральный статус — это плохо. Я другое напомнил: в 1994 году Украина от ядерного оружия отказалась, так называемый Будапештский меморандум подписала, по которому гарантами нашей территориальной целостности в том числе США и Великобритания выступили, почему же, когда аннексия Кры­ма произошла, ни Штаты, ни Британия за нас не повоевали? За украинский Крым? Ответа на этот вопрос нет, а правда в том, что никто из-за Украины Третью мировую войну не устроит: максимум, что из нас сделать могут и уже делают, — буферную зону между Европой и Россией, нищую буферую зону с вечной войной до последнего украинца!

Почему нам все время рассказывают, что единственный путь, чтобы лучше жить, — это НАТО? Это далеко не так. Европу берем: Финляндия — с одной стороны — Россия, с другой — Европа, нейтральный статус, один из самых высоких уровней жизни. Нор­вегия — также один из самых высоких уровней жизни населения: с одной стороны — Россия, с другой — Европа. Австрия: до 1955 года четыре зоны оккупации было, и пока в Конституцию нейтральный статус внести не договорились, никто не выходил. Внесли — и сегодня Австрия — одна из самых успешных стран Европы.

Та же Швейцария. Нам все время твердят, что никто на нее не нападает, потому что там деньги все хранят или прячут. Ну, последние 100 лет это, наверное, отчасти верно, однако Швейцария тоже между германским миром и французским находится, и они вечно на ее территории воевали. Зна­менитый переход Суворова через швейцарские Альпы вспомните. Суворов тогда союзником Австрии был, и война на территории Швейцарии шла, и пока нейтральный статус не объявили, ничего хорошего не было, а сегодня Швейцария — это Швейцария!

Мы в похожем положении находимся, и наш путь — это внеблоковость, нейтральность. У нас же большая проблема в чем? Каждый президент, не только этот, в Конституцию изменения внести пытается, подконтрольных депутатов в парламенте используя, — большинство разными путями находит и вносит. Я считаю, что новую Конституцию с нейтральным статусом принимать на референдуме нужно.

«К РОССИЙСКОЙ КУЛЬТУРЕ ОТНОШУСЬ ПРЕКРАСНО, К ПОЛИТИКЕ КРЕМЛЯ В ОТНОШЕНИИ УКРАИНЫ — ПЛОХО» 

— С тем, что Крым при нашей жизни назад не вернется, вы согласны?

— Нет, абсолютно.

— Вернется?

— Думаю, да, но это очень сильно зависеть от того будет, какой Украина станет. В нищую буферную зону...

— ...никто не возвратится...

— Это маловероятно.

— Как вы к российской культуре и вообще к России относитесь?

— К российской культуре — прекрасно, к политике Кремля в отношении Украины — плохо и не считаю, что в этом какое-то противоречие есть: более того, мне кажется, что и вы так думаете.

— Вы вице-премьером, губернатором Днепропетровской области были... Мне вот когда-то Леонид Макарович Кравчук рассказывал, что Украину хо­ро­шо знает, потому что ни одного районного центра на карте страны нет, в котором бы он не был, и крупного завода, где бы не побывал, то есть, в чем отличие села в Ровенской области от такого же в Сумской, он понимает, а вы Украину знаете?

— Я и Украину отлично знаю, и украинцев, и что надо им, понимаю. Мир нужен, работа, зарплаты высокие, пенсии достойные, на которые прожить можно, здраво­охранение современное, безопасность, чтобы самим жить и будущее своих детей планировать можно было, а не мечтать, чтобы они скорее уехали. Базовые потребности во всех регионах одни и те же — люди нормальной жизни и мира хотят.

— Как же промышленность восстановить? Из оккупированного Донбасса, говорят, лучшие заводы вывезли. Какие пять шагов в этом направлении вы сделали бы?

— Первое — где наши рынки, понять сле­дует. Есть рынок внутренний, и чем благосостояние населения выше, тем внутренний рынок выше поднимается. Второе — то, чем все президенты занимаются: где наши внешние рынки? — потому что, когда здесь мы товар производим, за границу продаем (неважно, на Восток, на Запад, на Север или Юг), сюда деньги приходят, и мы украинцев кормить можем.

Считаю ли я, что европейский 500-миллионный богатый рынок важен? Безуслов­но, но в то же время думаю, что экономическая часть ассоциации с ЕС исключительно ради пиара подписана, чтобы перед телекамерами покрасоваться. Мы свой рынок открыли — кто что хочет поставляй, ни квот, ни пошлин, а нас пошлинами обложили. Нет, без пошлин мы тоже продержимся, но очень мало — это, как правило, в январе-феврале заканчивается, а потом дополнительный налог платить надо. Например, на металл — 35 процентов. Металла на 100 евро поставить хочешь? В бюджет Евросоюза 35 заплати. Евросоюзу хорошо — он обогащается...

— ...а нам плохо...

С Дмитрием Гордоном. «Я и Украину отлично знаю, и украинцев, и что им надо, понимаю. Мир нужен, зарплаты высокие, пенсии достойные, безопасность... Люди нормальной жизни хотят»

— ...потому что конкурентоспособность теряем, у нас же сразу 135 евро себестоимость. Ну какие же это равные отношения? — садиться за стол надо и о нормальных, равных условиях договариваться. Рынки Китая, Ближнего Востока... Планомерно наши экономические позиции на рынке стран СНГ, в том числе Российской Федерации, восстанавливать надо.

— Что вы о блокаде Донбасса — экономической, продовольственной и транспортной — думаете?

— Думаю, что это преступление, во всех смыслах. Несколько недель назад я в Верховную Раду законопроект о деблокаде Донбасса внес — и транспортной, и экономической, и энергетической, и гуманитарной. Почему это преступлением я считаю? Потому что мы минимум один процент ВВП и два с половиной миллиарда долларов торгового баланса потеряли — это минимум! За счет предприятий, которые там по украинским законам работали, налоги в Украине платили и частью наших кооперационных цепочек были — это экономические потери, но еще человеческие есть.

Мир — не только вопрос переговоров руководства государств, но и вопрос душ людей, украинцев, которые на украинской территории живут: много же раненых, погибших, озлобленность какая... И людей на неподконтрольном украинском Донбассе — это несколько миллионов человек, которые заложниками ситуации стали, и власть пять лет все, чтобы их оттолкнуть, делала. Они же слышат, как тут всех через детектор лжи пропускать предлагают...

— ...ну, это же провокаторы...

— Эти провокаторы высокие государственные посты и большие погоны имеют! Как какие-то люстрации проводить, предлагают, несколько лет права голоса не давать, пока, кто там есть кто, не проверят... Это полная глупость! Наоборот, людей обнять надо, надежду им дать, что все хорошо будет, и ее потом оправдать. В том числе пенсии, социальные пособия платить начинать — это возврат Донбасса в Украину значительно приблизит.

Процесс этот многие страны проходили — Испанию вспомните: франкисты и республиканцы, ту же Германию — Восточную и Западную, а нынешняя власть все делает, чтобы людей оттолкнуть и ненависть у них вызвать. Там нормальные украинцы, они ничем от нас с вами не отличаются, и 99 процентов из них одного хотят — мира. Восстановление Донбасса — важный воп­рос, здорово, что его вы затронули. Во-первых, считаю, что там специальную экономическую зону открывать нужно, чтобы инвестиции привлечь и рабочие места создать...

— ...европейцев немного напрячь — с деньгами....

— Правильно. Клуб доноров для восстановления Донбасса, в том числе с участием европейцев, основать следует, более того, ряд серьезных переговоров идет...

— Они уже согласны...

— Они готовы, но не могут — мира нет. Надо Донбасс реинтегрировать, и есть разумные пути, как это сделать.­

(Окончание в следующем номере)