— Евгений Олегович, добрый вечер!

— Привет, Дмитрий Ильич!

— Как настроение?

— Я к тебе прямо со съемок «Школы доктора Комаровского» приехал, тут полчаса посидел, о чем вы по телевизору говорите, послушал. Знаешь, такое впечатление, что два мира, две системы, как говорили... У меня дети, пациенты, реальная жизнь. Ведь что людей реально интересует? Семья, путешествия, здоровье, и тут какое-то такое мерзкое!.. (Брезгливо морщится). Когда ты о политике что-то смотришь, кажется, что живые, реальные люди и политика украинская вообще не пересекаются, ну вот вообще — это катастрофа какая-то!

— Чтобы политикой вас не расстраивать, о хорошем давайте поговорим — о медицине...

— (Смеется).

— Скажите, Ульяна Супрун — клас­сный и. о. министра?

Фото Ростислава ГОРДОНА

— Все время ты на белое и черное все поделить пытаешься! Есть действия правильные и есть неправильные, причем самое неправильное — без денег и соответствующих законов реформировать взяться, в стране, где воинствующий медицинский популизм победил, где народ лучше врачей знает, как лечить надо, какими лекарствами и так далее, и так далее. Без коммуникаций, без налаживания контактов, без юридического обеспечения медицины, без уважаемого высокооплачиваемого врача, конечно же, реформу осуществить нельзя, но ряд действий, например, признание того, что особой нашей медицины нет, что медицина научная есть, протоколы, понятие уважаемого современного врача, отношение к вакцинации правильное, в конце концов, отношение к такому понятию, как доказательная медицина... Это очень правильно, очень верно, и этого раньше не было, то есть это здорово, да.

— Значит, не так она плоха, как кажется?

— Она плоха, потому что коммуницировать с обществом не может, но и не так плоха, как кажется, и для того, кто на самом деле понимает, какова она, в ней больше плюсов, чем минусов.

— Тем не менее медицинская реформа провалена? Или нет?

— Я с этим не согласен. На самом деле, мы дерево посадили, но очень плохо его поливаем, а если поливать нормально начнем и урожай срывать торопиться не станем, лучше будет. Боюсь, к тому времени, как деньги, чтобы правильно поливать, мы найдем, все, кто лечить должны, разъедутся, потому что по дешевке врач быть не может. Европейского врача хотите? Европейскую зарплату ему дайте — и европейский врач у вас будет!

— Интересно, а вы, мой любимый доктор, правильную реформу украинского здравоохранения провести могли бы?

— Чтобы здравоохранение реформировать, железную волю иметь надо, людей обижать уметь, увольнять, наказывать, действия свои отстаивать. Смотрите, вот тема есть, которая меня бесит...

— ...не волнуйтесь!..

— ...потому что даже в этой студии, даже с твоим участием, по поводу медицинской марихуаны хиханьки были. Министр, или и. о. министра, месседж дает: «Нам медицинскую марихуану легализовать надо», а этот важнейший постулат в массовые хиханьки да хаханьки превращается — при том, что 100 процентов людей, в том числе топ-политики, понятия «марихуана» и «медицинская марихуана» не различают — это же абсолютно разные вещи!

Препараты медицинской марихуаны — это лучшее средство для устранения тошноты после химиотерапии, это средство, которое реально жизнь уходящих в иной мир онкобольных облегчает, средство для лечения болезней Альцгеймера, Паркинсона, эпилепсии, огромного количества состояний, и оказывается, министру движение инициировать надо, чтобы люди подписи под петицией с просьбой препараты для помощи сотням тысяч человек легализовать собирали, понимаешь? Минист­ром, который на цыпочках ходит, побирается и просит: «Онкобольным наркотики дайте!», я быть не хочу — хочу, чтобы министр, что людям реально надо, решал.

Нам министр нужен, который думать преж­де всего о ком будет? О пациентах, поэтому любому президенту подсказать я готов, что за этим законом стоит: деньги, бизнес медицинский или реальная попытка конкретным больным помочь, и в этом свою задачу я вижу, но самому руководить, командовать, в тюрьму сажать и с коррупционерами бороться... Извини, не мое это...

«В УКРАИНЕ ЗАБОЛЕВШИХ КОРЬЮ БОЛЬШЕ, ЧЕМ ВО ВСЕЙ ЕВРОПЕ, НО ЛЮДИ ИНТЕРЕСУЮТСЯ: ВАКЦИНИРОВАТЬСЯ ИЛИ НЕ ВАКЦИНИРОВАТЬСЯ?!» 

— «В связи с массовым отказом родителей от вакцинации, — вы говорите, — в Украине несколько эпидемий началось» — правда ли это, и если да, то каких?

— В Украине эпидемия туберкулеза давным-давно уже, но с вакцинацией это, прав­да, не связано — с образом жизни. У нас эпидемия коклюша давным-давно — его просто не диагностируют, а сейчас реальный подъем заболеваемости корью. В Украине эпидемия гриппа каждый год — ну это же тоже вакцинацией профилактируется. Более того, высочайший интеллектуальный уровень народа таков, что когда сотни тысяч заболевших и десятки умерших от кори в наличии, народ упорно про вакцинацию спрашивает. Ну ребята, шо я сказать вам могу? Люди умирают! От кори! В XXI веке! Всемирная организация здраво­охранения считала, что у нас к 2000 году вообще о кори на Земле забыть шансы есть, но она антипрививочников недооценила.

Смотри, в Италии уровень вакцинированности детей до 80 процентов снизился, вспышка кори началась, аж две тысячи человек заболело — и тут же невакцинированных детей в школы и детские сады пускать перестали: 500 евро с родителей штраф — и мгновенно уже 95 процентов привито.

У нас менее 50 процентов привито, заболевших в Украине больше, чем во всей Европе, но люди интересуются: вакцинироваться или не вакцинироваться?!

— Так вакцинироваться или нет?

— Ну конечно же, да — что за бред?! Нет, если механизм естественного отбора включить вы хотите — ради бога, естест­венный отбор у вас будет, в чем проблемы? Будет, но в XXI веке его быть не должно — не должно! Если ума у родителей нет, почему ребенок страдать должен? Задача родителей — своему ребенку качественную вакцинацию в нормальных условиях обеспечить, нормальные вакцины потребовать, а сейчас они вполне нормальные — вакцинируйтесь!

— А скажите, пожалуйста, доктор, чем вам новый «мовний закон» не нравится?

— Я его не читал и сказать, что он мне не нравится, не могу, хотя ничего хорошего от него не жду... Тему эту поднимать не хочу, она неправильная — более того, ее поднимать нельзя, адекватно ее оценивать люди не могут, поэтому, Дима, прошу: давай не будем. Я для себя эту тему раз и навсегда закрыл, больше высказываться по этому поводу в обществе не буду, потому что всякий раз, как выскажусь, объявления вижу: «Кто еще Комаровского не отфрендил?».

Поэтому не как филолог, а как врач-педиатр я говорю, который с детьми работает. Когда ребенок на этот свет приходит, как все млекопитающие, поведение взрослых копирует — так понятие мира, куда ты пришел, ощущение родины формируется.

Родина — это то, где законы, по которым жизнь протекает, тебе понятны, и источником этих законов твои родители являются. Одними из обязательных характеристик твоих родителей и твоей среды обитания язык и вера являются, и когда ты в определенную среду, с определенным языком и определенной верой, попадаешь, это как однозначную догму воспринимаешь.

Любые попытки что-то навязать или твоих родителей обидеть (понимаешь — твою мать, твой язык или твою веру обидеть) абсолютно иррационально воспринимаются, анализировать это логически ты не способен. Когда самого близкого тебе человека, твою мать, обижают, о том, что она сделала, за что ее обидели, хороший она человек или плохой, ты не думаешь: она — твоя мать, ты ее больше всего любишь.

Язык и вера — это то, что в понятие твоей родины входит, а самые страшные войны на Земле — это какие?

— Религиозные...

— Верно, поэтому попытки темы языка и веры в многонациональной, многокультурной стране в общество вбрасывать — это реальные попытки страну убить. Это физиология, а все, кто сейчас со мной не согласны, не согласны лишь потому, что у них другие родители, другой язык, другая основа, поэтому рационально воспринять то, что я говорю, они не могут — это как на веру твою покушение.

В нашей стране люди шаг навстречу друг другу сделать должны. И понять, что просто страну нашу уничтожить пытаются... Не дружить, друг друга любить нас научить...

— ...разных...

— Разных, конечно, и это ценить, и в XXI веке об этом говорить вообще не повод! Еще раз скажу: проблемы у нас острейшие, у нас онкобольные лекарства выпрашивают, дети в скотских условиях находятся, вос­питатели в детских садах нищенствуют, учителя тоже...

Слушай, хочешь, потрясающую историю расскажу? Недавно я с подростками программу на тему «Дети и алкоголь» записывал и такое выражение: «закладывать за воротник» вспомнил, и мы анализировать стали, что слово «закладывать» означает. Для меня, например, «закладывать» — это может быть ябедничать, или фундамент закладывать, или основы дружбы. Я у детей спросил: «А вы под словом «закладывать» что понимаете?». Знаешь, что дети ответили?

— Взрывчатку?

— Нет, «закладывать, — подростки сказали, — это закладку делать», то есть не о фундаменте или дружбе речь, а о закладке наркотиков! Кто об этом говорит? Кого это вообще, блин, интересует? Ты понимаешь, что происходит? Мы детей теряем: поколение, которое к наркотикам доступ имеет, а к качественному детскому спорту — нет. Так же, как к качественному детскому здравоохранению и полноценному детскому отдыху. Что они, эти дети, по телевизору видят, о чем разговоры слышат? Детская медицина — это же катастрофа, педиатры как класс уничтожаются!

Слышу сейчас: реформа здравоохранения, педиатры от 15 тысяч гривен получать начали... Да ты у друзей спроси: где-нибудь в мире такой педиатр, который 500 евро в месяц получает, есть? Это только у нас такие, и мы это страшной реформой считаем.

«В ЕВРОПУ ИДЕТЕ? ВРАЧАМ ЕВРОПЕЙСКУЮ ЗАРПЛАТУ ПЛАТИТЕ!» 

— А сколько врачам платить надо?

— Европейскую зарплату. В Европу идете? Платите! Нет, врачей, которые языка и протоколов не знают, на откатах из аптек зарабатывают, вы, конечно, иметь можете, и если вам именно такие нужны, хоть вообще им не платите, но если европейского врача хотите, у которого справку о вакцинации купить нельзя, который рецепт на фуфломицин ради отката вам не выдаст, европейскую зарплату ему положите. Вы же европейскую машину хотите — значит, за европейские деньги ее покупаете?

— Конечно...

— Вот и здесь так же, а если сейчас, как в МОЗ решили, из вузов врачей выпускать, будете, которые протоколы и английский язык знают, то где они при таком финансировании будут?

— За границей...

— Точно! — врачи у нас только потому еще остались, что они английского и протоколов не знают.

— Доктор, а вы родину любите?

— (Удивленно). А иначе как? Это же основа наша, другое дело, что у нас нынче такое количество экспертов по любви к родине развелось... Слушай, я в шоке, это просто катастрофа какая-то — все вокруг знают, как родину любить я должен. Я пашу-пашу, пашу-пашу... Двое суток эти свои программы снимаю (стакан с водой берет)...

— Воды попейте — я вижу, хотите...

— Я вообще выпить хочу (смеется).

— Это мы исправим...

— Да-да (улыбается). В общем, двое суток съемки идут, и у меня вчера совершенно потрясающая девочка была — по сексологии специалист. Мы темы женского здоровья, детского полового воспитания обсуждали, с пластическим хирургом о том, как маму красивой после родов сделать, беседовали... Я уже понимаю, что почти все детские темы в «Школе доктора Комаровского» осветил, и кучу программ о здоровье родителей снять мечтаю. Здоровье папы, мамы, бабушки наши не­счастные, эти как класс вымирающие дедушки... Предложений у меня масса — Казахстан, Россия, Узбекистан: «Доктор, снимаем!».

...Нашим это не надо — их все, что угодно, интересует, только не это, и даже на студиях, которые строятся, все проекты — политика. Вот закончились президентские выборы, а скоро — в Раду, эти темы мусолить будем, к себе на канал побольше народу привлечем, бабки пилить будем, а дети? а здоровье? а люди? Ради чего это — чтобы мы все тут, в конце концов, повымирали? Что происходит?

— Любите ли вы родину, я не случайно спросил, а что на родине вам не нравится?

— Если честно, много чего — ну, например, какая-то патологическая наивная доверчивость: люди почему-то считают, что плохой человек вдруг хорошим стать может, но люди же не меняются! Базовые представления о том, что такое хорошо и что такое плохо, есть, единожды совравши, кто тебе поверит? — но люди верят, считают, что если человек много накрал, то все, ему уже хватит. Так не бывает: это — как наркоман: завтра доза еще больше будет.

Мне страшно не нравится, что умные люди в стране массовому сознанию потрафить пытаются, что толпа у нас, как лечиться, как общественным транспортом пользоваться, с какой скоростью по улицам ездить, определяет... Не эксперты эти вопросы решают, а мы широкую общест­венную дискуссию проводим. Перед смертью морфий в каплях или препараты марихуаны получить можно? Или орать, орать, орать должны?

— А орут?

— Еще как! Ребята, каждый третий человек от рака умирает, и не каждому раком легких повезет заболеть, при котором боли нет — часто. Но кучу раков с метастазами в кости получите — орать как проклятые будете и думать: «А ведь почему я на площадь не вышел?».

Наркоманы-то, кстати, доступ к легким наркотикам и так находят... Мне недавно один человек позвонил и историю рассказал. Два года у него близкий человек мучается, умирает, а после препарата марихуаны впервые ночь он проспал, но препарат этот из-под полы за 15 долларов купил — при цене один доллар, так, может, это причина, почему этих препаратов легально нет?

А кто из нас права наших детей, врачей, учителей защищать выйдет? Мы с какими лозунгами в Европу идем? Нет, ребята, мы совсем не в Европу, а в какие-то пещеры движемся, в невакцинированный мир без врачей, которые массово уезжают, — на воровстве, на лжи и на разговорах о том, как родину любить правильно.

У нас тотальное противоречие слов и дел, но какая, ребята, Европа, если идеология насилия в стране процветает, когда за слова убить готовы, и при всем при этом у нас действительно свобода слова — это да...

— ...что интересно...

— Это потрясающе! — я это по залам, по тому, как люди себя ведут, чувствую. У меня впечатление, что между народом и политикой очень глубокий ров, что политика — это какое-то такое дерьмо, куда нормальные люди даже близко подходить не хотят, и вот нам как можно скорее это сломать надо, так сделать, чтобы политика с ложью, воровством, глупостью, зарабатыванием на ненависти, агрессии и конфликтах не ассоциировалась. На том, что людей по языкам, верам, представлению об истории и перспективах будущего делят, а сейчас — еще и по политическим предпочтениям, и, разделяя людей, электоральные группы собирают, чтобы определенный процент в парламент завести и получить возможность бюджетный пирог делить (руками разводит) — все!

— Когда-нибудь это закончится?

— Когда мы (себя по лбу стучит) додумаемся и нетерпимы к этому будем, когда воровство у детей, у солдат...

— ...у стариков...

— ...прекратится, когда абсолютный бес­­­предел в больницах закончится. Какая Европа, если в трамвай инвалиду попасть не­возможно? Куда вы идете? Так, может, без­бедную жизнь людей с инвалидностью декларировать надо, может, это — наша программа?

Может, нам в Конституцию записать, что врач и учитель у нас — самые уважаемые люди? О чем мы вообще говорим? И они же нас все время в это уводят — в этот мордобой, выяснение отношений, совершенно скотские, низменные инс­тинкты у нас пробуждают, чтобы друг другу морды мы били, а пока мы, дураки, идиоты, бьем, они молча воруют. Что же тут удивительного? И эти вот манипуляции бесконечны, а мы, как лошары последние, ведемся — так и живем.

«СТРАНА С ТОГО НАЧИНАЕТСЯ, ЧТО ПОЛИТИКИ ОСТАЛЬНЫМ ОБРАЗЕЦ ДИСКУССИИ ПОКАЗАТЬ ДОЛЖНЫ, ИНТЕЛЛИГЕНТНОГО ВЫЯСНЕНИЯ ОТНОШЕНИЙ» 

— Вы мне еще скажите, что знаменитая вьетнамская мазь «Золотая звезда» не лечит...

— Нет, смотри: ты мажешь, чихать начинаешь — и от пыли носовые пути себе прочищаешь. Конечно, очень здорово помогает — когда воняет, а чеснок, знаешь, как круто помогает? Ты чеснока нажрался — никто к тебе в транспорте не подходит. Замечательно — шансов заразиться меньше, жри на здоровье!

Когда это в первый раз я сказал, куча статей вышла: мол, Комаровский с производителями лекарств в сговоре и нашу чесночную промышленность погубить хочет, а наши люди усердно чесноком торговать пытаются.

Поэтому наши люди не по логике и здравому смыслу действуют, а какими-то особыми путями идут. Наш путь в Европу через Африку, ты меня слышишь?

— Абсолютно...

— Через возврат к пещерам — к сожалению, и те самые люди, которые через Африку нас ведут, меня учат, как мою страну любить надо, а платит им за это один из кандидатов в президенты — чтобы лучше меня научили (улыбается), но я и так умный. Я знаю, что такое фуфломицины, я вижу, как людям с их помощью «помогают», и все эти разговоры о том, как страну любить надо, — аналог фуфломицинов, но народ на это ведется. Народ друг другу морды не за воровство и вранье бьет, понимаешь? Ну... Страшно...

— Сентиментальный вы?

— Очень! Вот люди ко мне пришли — Гос­поди, дети у нас какие! Все, что мы руками делаем, не очень у нас получается, но дети... А женщины! Как они это код­ло мерзавцев терпеть могут? — я просто в шоке, правда!

Что бы я сделал, что нам позарез надо? Инструмент электронного голосования максимально вводить. Ну, в XXI веке куда-то ходить, бумажки бросать... Эти вот все опросы фиктивные и так далее — зачем?

— А если в эти голосования вмешиваться со стороны будут?

— А Служба безопасности у нас для чего — бизнес кошмарить или этим заниматься? Каждый день реклама какого-то фуфломицина от моего имени появляется — сделать с этим я ничего не могу. Имя мое ежедневно позорится, и управы нет. Куда только ни обращался — и в полицию, и везде: всем по барабану, они другим заняты. Нет, я понимаю: если бы еще к этому кучу денег занес, но я этим заниматься не буду!

Дальше что? Самое мерзкое у нас сейчас — это феномен титушкизма, когда люди за деньги политических активистов из себя строят. Ну это просто гнусно, понимаешь?

— Согласен...

— Когда у человека, властью обладающего, спортсмены есть, которые его защищают, и те же спортсмены есть, которые за другие деньги на него нападают, — сколько это терпеть можно?

Я в 2014 году сказал и многократно это повторял: главный реформатор в стране — министр внутренних дел, порядка не будет — страны тоже не будет. Там, где люди за деньги на других людей агрессивно набрасываются, как быть, где петь и как жить, учат, страны не будет, мы ее просто убиваем! Страна с того начинается, что политики остальным образец дискуссии показать должны, интеллигентного выяснения отношений, поиска консенсуса и примирения хотя бы внутри Украины. Как вы с врагом за пределами страны договариваться будете, если между собой договориться не можете? И вы же из себя людей строите, которые с кем-то за забором договориться могут! Сначала с женой помиритесь, а потом с соседом мириться идите, но если с женой общий язык найти не сможете, с соседом у вас не получится.

«НЕ ВРАТЬ, НЕ ВОРОВАТЬ НАУЧИТЕСЬ, КАК В ЕВРОПЕ,РАБОТАТЬ, КАК В ЕВРОПЕ, К ДЕТЯМ ОТНОСИТЬСЯ, КАК В ЕВРОПЕ, ЗА СОБОЙ УБИРАТЬ, КАК В ЕВРОПЕ, ЗАДНИЦУ, В КОНЦЕ КОНЦОВ, МЫТЬ!» 

— Я не случайно спросил, сентиментальны ли вы, потому что мы уже почти 50 минут беседуем — и в глазах у вас слезы стоят. Смотрю на это — и такая тоска: вот честно... Душа за Украину — за настоящее ее, за будущее, которое не наступить может, болит?

— Что самое страшное, знаешь? По-моему, мы за последние годы все сделали, чтобы к политике, к тому, что жизнь 35 примерно миллионов человек определяет, честные, добрые, умные, порядочные просто приблизиться не могли.

У них денег нет, они в это дерьмо залезать не готовы и держаться от него подальше стараются, но это не самое страшное — они нашу страну массово покидают: мы жесточайший отбор проводим. Все самое светлое потихонечку в ту самую Европу мигрирует, куда остальные «идут», на месте маршируя, а скорее — назад пятясь: для меня это больно и страшно. Я понимаю прекрасно, что страна, которая безболезненный уход онкобольного в другой мир обеспечить не может, морального права походы в Европу обсуждать не имеет.

Если вы на «таврию» заработать не в состоянии, декларировать, что на «мерседесе» ездить хотите, неправильно. Не врать, не воровать научитесь, как в Европе, работать, как в Европе, к детям относиться, как в Европе, за собой убирать, как в Европе, задницу, в конце концов, мыть!

Девочка на съемки пришла — вот такая (показывает) губа, герпес! Ей сказали: «Срочно лекарство купи — и все пройдет!». Она за сумасшедшие деньги лекарство купила, приняла — на следующий день губа в два раза больше, потому что фуфломицин! Ни фига не работает — кто за этим всем следит?

Если вам говорят: «Ребята, детей уколами в XXI веке не лечат», почему до вас это не доходит? Упорно во всех больницах детям задницы колют!

— А чем лечат?

— Детскими лекарственными формами. Умирает — внутривенно, не умирает — сиропы проглотить может. На это вам наплевать? Вам важнее, на каком языке врач рецепт выписал? На латыни он его выписал, блин!

Вот о чем думать надо, но люди, которые нормальную жизнь врачам, учителям, детям, инвалидам обеспечить не могут, у которых на это мозгов не хватает, о чем говорят? Учат нас, как правильно в Европу идти, — европейцы, блин.

— Вы состоявшийся человек, сами себя сделали, ни на кого не оглядываетесь, и оглядываться не должны. Впереди у вас дай бог, чтобы много лет было, но все-таки лучшие годы, наверное, позади... Скажите, пожалуйста, уехать не хочется?

— Самое удивительное, что я сегодня в любой стране жить могу и достаточно много зарабатывать, из комнаты вообще не выходя. Ну ты же это знаешь: миллион на YouTube...

— ...конечно...

— Подписчиков у меня больше, чем у «112-го» или «5-го» канала, и даже больше, чем у Гордона.

— Унижать меня перестаньте! — лучше, сколько подписчиков, расскажите...

— (Смеется). В «Инстаграме» — четыре миллиона 750 тысяч.

— Аплодирую стоя!

— Но позволить себе фуфломицин рек­ламировать я не могу — это вопрос репутации. Кстати, очень хорошо Тодуров сказал: «А почему я уезжать должен?..

— ...Пусть они уезжают!»...

— Но они же меня жить учат — вот в чем дело. Свора набегает, которая меня унижает, мне угрожает, после чего близкие плачут... Дима, это нормально? Я сотни писем получаю, люди чуть ли не со слезами пишут: «Доктор, мы вас умоляем, всех их пошлите, замолчите, не связывайтесь, не говорите, не обсуждайте...». Ребята, вы это нормальным считаете? Мы в Европу идем, и мои пациенты меня молчать просят, мнение не высказывать, потому что за слова и позицию тебя оскорблять и учить жизни те будут, кто ничего в жизни не сделали, — ничего!

За моей спиной более полумиллиона бесплатных электронных консультаций, — бесплатных! — но четыре года ни одному каналу Украины программа «Школа доктора Комаровского» не нужна. Я на свои деньги права на интернет покупаю и в бес­платный доступ ее выкладываю, чтобы наши мамы посмотреть могли, а меня патриотизму учат — кто?

«НАСТОЯЩИЙ ПАТРИОТИЗМ — СЧАСТЛИВОЙ СЕМЬЕЙ БЫТЬ И СЧАСТЛИВЫХ ДЕТЕЙ ВОСПИТЫВАТЬ, КОТОРЫЕ АГРЕССИИ НЕ ВИДЯТ» 

— Скольких детей вы от смерти спасли, когда-нибудь считали?

— Ну что значит «от смерти спас»? Я, может, больше родителей от разводов спас, потому что их, как счастливыми быть, научил. Главная моя задача — всем объяснить, что материнство, родительство — это не подвиг, это счастье: вот этому учи­ть­ся надо, ведь настоящий патриотизм — счаст­ливой семьей быть и счастливых детей вос­питывать, которые агрессии не видят, которые не о закладках думают и не смартфонами меряются, а спортом занимаются, вместе с родителями путешествуют, улыбаются, свободно мнениями обмениваются — на всех языках!

— Чего вы сейчас, в XXI веке, больше всего боитесь?

— Боли и несправедливости и, конечно, глупости и агрессии. Я много чего на самом деле боюсь, и чем больше в этом дерьме выгрести как-то пытаюсь, тем страшнее мне становится: любое несогласие с позицией к тому, что люди просто телевизор выключают, приводит.

Когда человек с тобой согласен, он скажет: «Нравится» — и дальше пойдет, а тот, кто не согласен, не только «не нравится», и еще (показывает) вот столько напишет. Информационное поле несогласных настолько активно, что в людских мозгах сомневаться начинаешь, и самое страшное: я вижу, как из информационного поля активно добро, вечные жизненные ценности, любовь, институт семьи вытесняются, а это же намного важнее, чем все остальное.

У нас сейчас дети с родителями практически не общаются, маму и папу смартфоны заменили. Я случайно как-то в турецкий отель попал. Завтрак — это со всех сторон «Свинка Пеппа», дети, перед ними смартфоны, они сидят, весь этот беспредел жрут и мультики смотрят.

Задачу общения с детьми на кого мы пе­реложили? На учителей — нищих, бес­правных, зависимых. Слушайте, у нашей страны будущее какое-то есть или все трудолюбивые, честолюбивые, адекватные, которые с агрессией сталкиваться не хотят, униженными быть не хотят, уехать долж­ны? Мы просто отсюда вытеснить их хотим, чтобы землю для продажи быстрее освободить, — это наша задача?

«ПОКА ДРУГ ДРУГУ МОРДЫ МЫ БЬЕМ И, КАКОЙ ЯЗЫК САМЫЙ ПРАВИЛЬНЫЙ, ВЫЯСНЯЕМ, КУКЛОВОДЫ, КОТОРЫЕ НА ЭЛЕКТОРАЛЬНЫЕ ПОЛЯ НАС ПОДЕЛИЛИ, ВОРУЮТ И ВРУТ» 

— Не так давно на пресс-конференции своей Янукович сказал, что его, как лоха, кинули...

— (Жадно воду пьет). ...меня тоже...

— Вы себя лохом, которого много лет вокруг пальца, причем вокруг одного и того же, обводят, не чувствуете?

— Нет, пальцы все разные, но все равно обводят.

— То есть пальцы меняются?

— Нас всех обводят, нас, дураков во всеукраинском масштабе, все время друг с другом сталкивают — кукловоды, которые нас уже на электоральные поля поделили и просто балдеют, когда друг другу морды мы бьем и выясняем, какой язык самый правильный, какая вера самая справедливая, кто действительно герой, а кто нет, и пока мы все это делаем, они просто воруют, врут, с теми, кого врагами называют, договариваются, тут же, за углом, обнимаются. В публичном поле они дерутся, матом ругаются, а мы все это видим и упорно их выбирать и национальными лидерами считать продолжаем.

— Элитой!

— И вся беда в том, что я не понимаю, как она, элита, поменяться может, потому что люди, которые действительно быть элитой достойны, к вот этой мифической элите подойти боятся — там воняет, там дышать нечем. Несколько хороших людей, которые в Раду прошли, мне одно и то же сказали: «Я туда захожу — и в атмосферу ненависти попадаю, я там быть не могу».

На ненависти страну построить нельзя — страна на любви, уважении к мнению собеседника, на попытках мириться и договариваться строится. Ну нельзя иначе, если уничтожить Украину мы не хотим! — классную, богатую, с крутыми, красивыми и трудолюбивыми людьми, с природными ресурсами, с возможностью в центре туристического бизнеса находиться. Один кулинарный бизнес у нас открыть можно — и всю Европу прокормить, понимаешь?

— 100 процентов!

— Более того, если бы мы хоть чуть-чуть думали, нам немедленно массовые курсы китайского языка открывать надо — срочно, везде, и китайский бизнес сюда только из уважения к тому, что мы их язык изучаем, придет. Надо ж нормальными хохлами быть, которые, что такое хитрость, понимают!

Всем, кто курсы китайского языка откроют, — налоговые льготы: учите людей, образовывайте! Китайских бизнес­менов — к нам: «Вы с китайским паспортом пришли? Вам в отелях скидка». Ребята, у вас денег девать некуда, сюда их давайте! — шо тут такого неумного, а, Дим?! (Слезу смахивает).

— Вы как настоящий доктор и диагноз сегодня поставили, и таблетки прописали. И я все же в глаза вам сказать хочу: плохо вы поступили, что меня не послушали и в президенты не пошли...

— (Головой качает).

— Хороший бы президент был, но что уж теперь...

— Зато я живой, Дима. Пока! (Сквозь слезы улыбается).

— Последний вопрос: прорвемся мы, все хорошо будет или у вас такой уверенности нет?

— Я врач! (Пауза). Знаешь, когда метастазы пошли, вылечиться шансов мало, но лечиться ж надо! Хоть в правильном направлении действовать, хоть врача себе нормального найти, а уже метастазы, Дим, не первая фаза, уже радикальные методы нужны. Цацкаться с ними хватит — вырезать надо, вы-ре-зать! — но не тех, кто иначе говорят, а кто врут и воруют. От них освобождаться пора и нормальному, живому расти помогать.

Ну и конечно, дети, семья — это смысл страны: другого нет. (Руку жмет). Давай!

Записала Анна ШЕСТАК