— Вчера вернулась с концерта из Нижневартовска: четыре часа самолетом, пересадка и снова час в воздухе — устала до невозможности, но вспоминаю исходившее от зала тепло, глаза людей, которые удивительно искренне на меня реагировали, и понимаю: позовут — полечу опять. Этой аудитории тоже нужна своя песня, а я именно тот экземпляр, который может ее дать. Подумать только: восьмидесятилетняя старушка вынесла мне на сцену свой любимый заварочный чайник с гравировкой — чтобы пила лечебные чаи для здоровья...

Зрители и журналисты в разных городах, куда я приезжаю, часто сетуют: мол, книг обо мне не найти днем с огнем, но это, пожалуй, тот дефицит, который совсем меня не огорчает. Зачем, спрашивается, до умопомрачения потчевать публику подробностями своей биографии — что надо, про меня и так знают. Я же не собираюсь рассказывать о любовниках, о мужьях, с которыми сходилась и разводилась, обо всем том, чем завлекают народ, когда пишут об артистах эстрады.

Кстати, такой неприятный опыт у меня был — к моему юбилею некий питерский литератор (фамилию его не хочу вспоминать!) издал объемистую книгу «Эдита»: счел, что вправе ее написать, потому что жена у него музыковед. Этот «биограф» не удосужился со мной не то чтобы побеседовать — даже встретиться: собрал весь мусор, все сплетни из интернета и то, что услышал от моих почитателей... За это я выдала свое «фэ» издательству: сообщила, что категорически против выхода этого «труда» в свет, и потребовала изъять его из продажи. В итоге большие магазины книгу с полок убрали, но на раскладках торговля шла бойко, и ничего не поделаешь: страна теневой экономики. Утешаю себя тем, что, как говорит Алла Пугачева, антиреклама тоже работает на артиста, но ладно, не будем о грустном!

Дмитрий Гордон — уважаемый мной журналист, литератор, и слава Богу, что такие, как он, есть. От общения с ним я получила истинное удовольствие: каждому человеку хороший собеседник необходим, нельзя замыкаться в себе. Мне было с ним интересно почти как в студенческие времена, когда поступила в Ленинградский университет и встретилась с умными преподавателями. Дмитрия хочется слушать, читать: ему с удовольствием дала интервью и охотно пишу это предисловие к его новой книге. Правда, он тоже немножко лишнего обо мне написал.

У меня, если честно, бывают моменты, когда замыкаюсь в себе и одиночество абсолютно не в тягость, но с ним было настолько хорошо и комфортно, что... Дело все в том, что я человек увлекающийся — когда разговорюсь, как под наркозом, выбалтываю и то, чего, может, не следовало бы. Эмоции, словно Иван Сусанин, завели меня в дебри, и кажется, мои откровения не мешало бы чуть-чуть сократить.

Считаю, что поддаваться порыву неправильно: надо уметь себя сдерживать, контролировать, тем более что рядом со мной ни имиджмейкеров нет, ни людей, которые бы советовали: «Вот об этом лучше пока промолчать, а тут пора бы остановиться». Нет, не подумайте: это не замкнутость, не застегнутость на все пуговицы, а чувство достоинства: человек не должен выставлять все на продажу, особенно если он артист.

Обычно при встрече со мной все здороваются, но я никому не рассказываю, что у меня болит, — могу только признаться сдержанно: «У меня со здоровьем проблемы», но не стану расписывать, что в последнее время две операции перенесла. Вот видите, снова заносит... Буквально месяц назад меня продержали пять часов под наркозом, но публике зачем это знать? Мои песни звучат по-прежнему, а сочувствие, жалость — совсем не та реакция, которой я жду. Главное сейчас — перебороть себя! Воспаленные суставы — эхо моего холодного и голодного послевоенного детства — кричат: «Мы не хотим работать!», а я им твержу: «Будете! Пусть еще самую малость, но будете!»...

Мне очень приятно оказаться в звездном окружении на страницах очередного сборника блестящих интервью Дмитрия Гордона «Слово за слово» и теперь желающим почитать обо мне буду рекомендовать эту книгу. Вообще, таких, как Дмитрий, приветствовать надо. Ему бы в критику податься, немножко громче сказать о том, какими должны быть люди искусства, и мне, если честно, жаль (хотя это, наверное, эгоистично?), что его интересы не ограничиваются эстрадой.

Всю жизнь я стремилась донести до зрителей то, что тронуло бы их умы и сердца, что заставило бы сопереживать, а вот за политическими новостями слежу от случая к случаю, и даже не потому, что это от них в основном отрицательные эмоции и портится цвет лица. Думаю просто: «Пьеха, не твое это!».

Сейчас вот решила собрать из своих песен антикризисную программу, которую назову «Надеюсь, люблю и верую». Рассчитываю, что услышит ее и Украина, где я столько раз выступала, — хочется всем напомнить, что мы сильные и никогда не падали духом... Как, ну как можно русских, украинцев, поляков запугать кризисом? Для испытавших большие страдания деньги — это ничто. Да, они, безусловно, нужны, чтобы купить кусок хлеба, но жизнь в роскоши, на мой взгляд, притупляет духовность. Конечно, бывают одновременно и состоятельные, и эрудированные, и коллекционеры, как, например, Вишневская и покойный уже Ростропович, но крайне редко это перерастает в какое-то меценатство, когда собранное радует и других.

По-моему, куда счастливее тот, кто отдает себя людям, сжигает себя, и я, например, мечтаю, чтобы мне написали стихи о том, как здорово выкладываться, уставать, чтобы мир продолжался за счет моей энергетики... Для меня самый большой комплимент, когда зрители говорят: «После концерта еще десять дней вспоминали мы ваши песни». Есть такой термин в психологии — «последействие», и если оно достигнуто таким малым средством, как песня, значит, что-то ты в этой жизни умеешь.

Вообще, хорошо об артисте может написать либо он сам (если у него такой дар есть), либо человек, который знает о его творчестве больше, нежели сам артист, а чтобы открыть нечто новое, скажем, в певице, которая полвека выходит на сцену, надо быть и психологом, и умницей, и эрудитом...
Свежий взгляд со стороны интересен и мне, хотя на эстраду пришла, имея психологическое образование, и знаю о своих недостатках (впрочем, и о чужих тоже!) больше, чем кто-либо. У меня, слава Богу, хватает мужества признаться себе: «Это неправильно сделала!», во мне нет самовлюбленности, поэтому книга могла бы получиться объективной, но литератором себя никогда не считала — даже в школьные годы, когда писала сочинения по десять страниц (что интересно, это совсем мне не нравилось, но остановить поток эмоций я не могла).

Вот почему мемуары (или что-то подобное) делать не собираюсь — это удел тех, кто захочет сберечь память о певице Пьехе, когда меня не будет. Может, дочка моя что-то напишет, когда на сердце у нее станет грустно от того, что меня уже нет, может, кто-то другой... Как бы там ни было, хотя страдания, перенесенные в связи с последними неполадками в организме, меня настораживают, я еще живая (или правильнее сказать: еще немножко живая?).

Простите, дорогие читатели, великодушно за мою простоту! В оправдание лишь замечу, что она не вымученная, а идущая от пережитого, а в книге Дмитрия Гордона вы найдете все то, чего этому предисловию недостает: и философские размышления, и аналитику, и экскурсы в историю. Приятного чтения!

Из предисловия к книге «Слово за слово» (2009)