Режиссер фильма — россиянин Илья Хржановский, сын известного российского кинорежиссера Андрея Хржановского («Осень», «Полтора кота», «Полторы комнаты), любит приглашать в свои картины не профессиональных актеров, а политиков, певцов и общественных деятелей — в общем, узнаваемых персон, ничего общего с актерством не имеющих. В первой полнометражной картине «4» по сценарию скандального российского писателя Владимира Сорокина Хржановский-младший снял лидера группы «Ленинград» Сергея Шнурова и обычных деревенских старух. В России картина в прокат так и не вышла, зато на всемирных фестивалях и кинофорумах ее неизменно отмечали как новаторскую. «4» завоевала престижные награды в Западной Европе, Анталии и в Аргентине, а «Дау», работу над которым Илья планирует завершить к весне 2010 года, сразу же повезут на Каннский кинофестиваль.

«МИХАИЛ ДОБКИН. 1937 ГОД...»

Снимать будут еще в Москве и Копенгагене, а в Харькове, точнее, в стенах института «Энергосталь», российские кинематографисты воссоздавали партсобрание, на котором Ландау, прародителя советской атомной бомбы, и его коллег-физиков в последний раз предупреждают: делать надо лишь то, что родина приказала. Кто не с нами, тот против нас.

Для выполнения столь ответственной задачи в 1937 год перенесли харьковского мэра Михаила Добкина (в фильме он — первый секретарь горкома), народного депутата Нестора Шуфрича и колоритного Михаила Бродского — главу Партии вольных демократов. Компанию им составили главный редактор «Бульвара Гордона» Дмитрий Гордон и известный международный сводник Петр Листерман. Но что самое интересное — роль Ландау режиссер доверил дирижеру Афинской оперы Теодору Курентзису, который плохо говорит по-русски.

Илья Хржановский (справа в белой рубашке) известен своей любовью к непрофессиональным актерам

Сценарная основа фильма — книга воспоминаний жены Ландау Коры (ее играет Радмила Щеголева — молчаливая длинноногая Геля из «СВ-шоу», в свое время сбежавшая от Верки Сердючки), но многие сцены режиссер снимает в режиме импровизации. Хржановский предоставил действующим лицам возможность говорить все, что они считают нужным, даже фамилии оставил настоящие. Новоиспеченные актеры с заданием справились, и хотя бюджет картины немаленький — 10 миллионов долларов, — от гонорара отказались.

— Раньше я снимался только в роли профессионального политика, а тут пришлось побыть актером, который играет политика, — признался «Бульвару Гордона» Нестор Шуфрич.

— Как отреагировали, когда Илья Хржановский предложил вам роль?

— Сначала удивился, а после того как встретился с ним и мы все обсудили, согласился. Я очень люблю исторические фильмы, всегда с удовольствием их смотрю, а «Дау» — это все же историческая драма, хоть и с элементами сюрреализма.

Два ордена Боевого Красного Знамени и орден Красной Звезды из своей коллекции Дмитрию Гордону прикрепил лично Нестор Шуфрич

Режиссер сказал: надо сыграть наркома тяжелой промышленности, который приехал в Харьков, чтобы убедить физиков выполнять заказы для оборонки. Необходимо объяснить, что государство поддерживает их исследования, но в данный момент необходимо обеспечить производство дальномеров, проще говоря, локаторов, в которых нуждалась армия. Вот как хочешь, так и убеждай. Кстати, такие устройства были созданы, но с опозданием, и это негативно повлияло на ход войны. Реакция Сталина была, мягко говоря, неадекватной: некоторых физиков посадили, некоторых вообще расстреляли...

«ФИЗИКОВ ИГРАЛИ АУТИСТЫ, А СОТРУДНИКОВ НКВД - БЫВШИЕ ЗАКЛЮЧЕННЫЕ»

Как только в интернете появились фотографии со съемок, какой-то шутник подписал: «Смотрите, на Шуфриче френч от Бриони!». Оказалось, не совсем — френч был от российских художников по костюмам, которые летали в Украину на примерки. Результат того стоил — френчи и галифе не отличить от тех, которые носили в 30-е годы. Постоянно худеющему Михаилу Бродскому, сыгравшему секретаря ЦК КПУ, костюм ушивали на месте. Чтобы сбросить вес, политик сидит на диете и занимается спортом: играет в теннис, плавает и ходит с шагомером, стараясь делать 10 тысяч шагов в день. На съемочной площадке Бродский морил червячка жареными семечками — благо киношники привезли целый мешок.

— Я играл комбрига со шрамом на лице: беляки шашкой рубанули, — улыбается Дмитрий Гордон, — и у меня, человека военного, было больше всех орденов: два ордена Боевого Красного Знамени и один — Красной Звезды. Их Нестор Шуфрич привез — у него самая значительная на территории СНГ коллекция военных наград, на одном из орденов даже стоит номер «3». Нестор Иванович сам надел на меня ордена, привинтил со знанием дела. Я произнес монолог собственного сочинения, дескать, враг у ворот, а вы, физики, здесь ерундой занимаетесь.

А вот на роли физиков пригласили (вернее, привезли из Санкт-Петербурга) аутистов, которые не играли, а просто жили своей жизнью. Во время съемок случилось ЧП: когда один из них вскочил с криком: «Коммунистические подонки!», двое энкавэдистов стали его по-настоящему избивать! Мы не могли понять, что происходит, но оказалось, сотрудников НКВД играли люди с криминальным прошлым. Настоящие урки, имевшие по две-три ходки в зону и так вошедшие в роль, что в указаниях режиссера уже не нуждались...

В образ Михаил Добкин вживался легко: быть политиком для него — дело привычное

Легендарному продавцу лохматого золота Петру Листерману, сыгравшему корреспондента газеты «Правда», повезло куда больше, чем физику-аутисту: когда я связалась с ним по телефону, оказалось, что этот счастливый человек в Ялте, совмещает отдых и работу — высматривает фактурных барышень.

— Как вам роль журналиста? Пришлась по вкусу?

— Конечно. Но давай по порядку. Прилетели мы в Харьков — город моей мечты. Я там 30 лет не был, все мечтал съездить, и не получалось. В голове постоянно крутилась фраза Маяковского про Сумскую улицу, помнишь?

— «Один станок — это просто станок, два станка — мастерская...

— ...одна б... — просто б... много б... — Сумская». Ну вот, поехал я на эту улицу, весь в надежде на что-то, и вдруг дождь, ветер. Пришлось звонить Маяковскому: «Володь, нас об...бали!». А он: «Не дрейфь, Петруха, иди дрочить в квартиру!». Киношники — молодцы: сняли мне хату, в которой стены оклеены фотографиями голых телок. А назавтра — на съемочную площадку.

Я думал, сейчас Хржановский раздаст роли, скажет текст учить, то да се. Оказалось, ничего подобного. «Вы, — говорит, — 12 злых мужиков, вас Сталин прислал физиков долбить. Садитесь и долбите».

На счету известного сводника Петра Листермана уже третья роль в кино

Говорили, что Бог на душу положит. Обидно только, что снимали несколько часов, а покажут из этого минут пять. Я сижу и думаю: «Что-то надо сделать, чтобы и моя рожа в кадр попала». Встаю, внаглую подхожу к одному из физиков, наклоняюсь и начинаю «утешать»: «Все, дорогой, тебе п...дец...». (Смеется). А что? Даром приехал, что ли?

«И САМ ПОВЕРИЛ, ЧТО Я - ВЕЛИКИЙ И УЖАСНЫЙ ЛАВРЕНТИЙ БЕРИЯ»

— Это ведь не первый фильм с вашим участием?

— Третий. Первым был «Глянец» Андрона Кончаловского, вторым — «Платон» с Пашей Волей. Кончаловский сначала хотел, чтобы я самого себя сыграл, но я текст ни х...я не выучил. Он послушал и говорит: «Не-е-ет, на Листермана ты не тянешь. Будешь доктором». И я, добрый доктор Айболит, всех лечил. Потом решил, что каждый год в кино сниматься буду. Уже есть предложения. Валерия Гай Германика, молодая девочка-режиссер, хочет запускать новый проект, и если режиссерам первых двух фильмов я отдавал по пять процентов себя, то ей отдам 90!

— У Ильи Хржановского насколько выложились?

— Что от меня зависело, то сделал. Мне было интересно представить себя в другой эпохе, надеть галифе, костюм в стиле 30-х годов, очки, какие тогда носили. Кстати, когда я в этом костюме возле съемочной площадки гулял, ко мне раза четыре менты подходили: «А мы знаем, кого ты будешь играть, — Берию!». Я и сам уже поверил, что я, великий и ужасный Лаврентий Палыч, имею лучших женщин Советского Союза. Вот она, великая сила искусства!