Разбойничий хриплый голос, от которого у оперных певцов начинает болеть горло, неизменная - с 19 лет! - борода, косая сажень в молодецких плечах - не скажешь, что ничего тяжелее гитары и весла этот человек в руках не держал. О таких, как народный артист России Никита Джигурда, говорят: "Пришел, увидел, охмурил".

Рубаха-парень, буян и гуляка, он с юных лет не только знает себе цену, но и умеет выгодно себя продать. Иначе до сих пор играл бы, при своих 186 сантиметрах роста, гнома в "Белоснежке" да на тесных киевских кухнях хрипел бы Высоцкого, с песен которого стартовал в начале 80-х в богемную жизнь.

Никита спинным мозгом чувствует, когда стукнуть кулаком по столу и пуститься в рассуждения о домострое, чтобы женщины ахнули и захотели - немедленно! - от него ребенка. Ему по силам эффектно рыкнуть, чтобы с прославленных режиссеров слетел их снобизм и мэтры на блюдечке с голубой каемочкой принесли ему главную роль. Он так надрывно орет песни Высоцкого и куплеты собственного сочинения, что Крутой и прочие акулы шоу-бизнеса сами набиваются с заманчивыми контрактами. Вот только 44-летнему Джигурде этого не надо!

Не случайно единственный фильм, где Никита выступил режиссером, сценаристом и композитором, носит красноречивое название "Супермен поневоле, или Эротический мутант". Актер не скрывает, что очень любит свое тело и постоянно совершенствует его посредством вегетарианства, медитаций и голодания. Что же касается духа... Достаточно сказать, что сына своего, родившегося три года назад, он назвал Артемий-Добровлад. Тем не менее в душе Джигурда не голливудский супермен и даже не казачий атаман, хотя уверяет, что его фамилия уходит корнями в Запорожскую Сечь. Скорее былинный богатырь или герой русской народной сказки.

Завязка ее проста. Жили-были три брата-артиста: Сергей, Никита и Руслан. Старший окончил киевский театральный, средний - московскую "Щуку", а младший - эстрадно-цирковое училище. Ну а дальше жизнь внесла в традиционный сюжет интригу и сделала народным любимцем - со всеми вытекающими отсюда последствиями! - не младшего брата, а среднего...

"Перестройка, перестройка, большевизму все - звездец!"

- Здравствуй, Никита, вечный бунтарь, тонкий лирик, нежный романтик, актер, певец, спортсмен, хулиган! И все это, как говорится, в одном лице...

- Помимо этого (смеется), я еще киевлянин и гражданин Украины. Здравствуй!

- Вспоминаю 88-й год: разгар перестройки, я только демобилизовался и преисполнен самых радужных надежд. В армии, начитавшись журналов "Огонек", "Новый мир" и "Знамя", стал кандидатом в члены КПСС, слова "гласность" и "демократия" не были для меня пустым звуком...

- (Смеется). Видимо, ты хотел очистить партийные ряды изнутри.

- Да, да! Только приехал домой, в Киев, друзья говорят: "Во Дворце культуры завода "Большевик" состоится уматный концерт. Тут один бард появился... Фамилию выговорить не можем, но парень стоящий, такие песни поет - все просто дуреют". Речь шла о тебе. Ты даже не представляешь, каким потрясением стал для меня этот концерт, - я был абсолютно уверен, что посадят не только того, кто пел, но и тех, кто слушал...

- Ой, из зала тогда мне приходили записки: "Вы не боитесь петь? Нам страшно слушать!".

- Я вообще не понимал, как такое возможно. Гласность гласностью, но неужели уже настолько? Народ, помню, сходил с ума, когда ты пел свою знаменитую "Перестройку"...

- Ну как же! (Поет):

Перестройка, перестройка,
Большевизму все - звездец!
Потому что Ельцин Борька
Показал им всем конец.
Он теперь не коммуняка,
И пора из той клоаки
Честным членам выходить,
Чтобы членами не быть.

От неожиданности и от восторга публика устраивала овацию.

Перестройка, перестройка
С мылом порошок исчез,
И, наверное, надолго,
Ведь моет зад КПСС.
В коммунизм трудна дорога,
И она, забывши Бога,
Так изгадилась в пути,
Что вовек не отскрести.

Были там и куплеты о мягкой посадке Руста на Красную площадь:

Перестройка, перестройка,
Мы друзей зовем к себе.
Правда, их бывает столько,
Что в запаре КГБ.
Кто бы мог подумать, право,
Под народа крики "Браво!"
Прям на площадь у Кремля
Сел посланец мира, бля...

- Ты еще Михал Сергеичу привет передавал...

- (Поет):

Так спасибочки тому,
Кто не дал пойти ко дну
И врубил нам свет в окне
В дупель спившейся стране.
Пусть живет он много лет,
Будет хоть чуть-чуть аскет.
Ну а коль предаст народ,
Пол-оглобли ему в рот!

Понятное дело, в те времена я в основном выступал в Киеве и Харькове - в остальных городах Украины и России больше одного концерта не пропускали, потому что после первой же песни восседавший в партере горком партии поднимался и выходил. Естественно, люди боялись.

- Примерно тогда же ты прорвался на Центральное телевидение в очень популярную передачу "До и после полуночи". Когда со словами "Не бойтесь!" Владимир Молчанов - интеллигент до мозга костей - предложил тебе спеть в прямом эфире что-нибудь наиболее острое, ты философски заметил: "Я не за себя боюсь, а за вас"...

- Вскоре не менее славная программа "Взгляд" записала тогда цикл моих антиленинских песен. Ведущие тоже допытывались: "Не боитесь?" - "Ребята, - говорю, - лишь бы у вас неприятностей не было". Просто на тот момент я для себя уже все решил. "Взглядовцы" запустили самую безобидную песню. (Поет):

Слушай, братцы, ходят слухи,
Будто на Руси
Развелись, как будто мухи,
Люди-ереси.
Говорят они о мире,
Сами ж точат нож,
Чтоб заставить жить в сортире
Нас, ядрена вошь.
А их главный -
Буйный и лукавый -
Царский род весь перевел
В холодец кровавый...

Ну и так далее.

- Никита, ты был обычным киевским парнем, занимался каноэ - по фигуре это даже сейчас видно...

-...стал кандидатом в мастера спорта, чемпионом Украины...

-...и вдруг вышел на площадь (сейчас это Майдан Незалежности, и уже не все знают, что раньше это была площадь Октябрьской революции)...

- Это был 81-й год. Я выходил и пел под памятником Ленину "Охоту на волков" Высоцкого, пел Галича:

А ночами, а ночами
Для ответственных людей,
Для высокого начальства
Крутят фильмы про блядей.
И в экран уставится
Сытое мурло,
Очень ему нравится
Мэрилин Монро.

Конечно же, исполнял и свои песни:

Но хрип я выхаркнул вместе
с печенкой:
"Ешьте, дворняги из КГБ".
Партийный босс нам машет
ручонкой
Из коммунизма, похожий на б...
На политических б... - это ясно.
Ура политическим звездорастам!

Милиция растерялась, не знала, как на это все реагировать. Она была в шоке, потому что в те времена люди только в советские праздники выходили на площадь, а тут средь бела дня собралась толпа. Сначала сбежалось человек 10, потом 20-30, сотня... После второй песни мне стали говорить: "Парень, уходи или тебя заметут!".

- Не замели?

- Не успели. Я отпел 15 минут. Блюстители порядка забегали, стали связываться с начальством, по рации что-то передавать - тогда же мобильных телефонов не было, и кто-то из людей мне сказал: "Мы остановили такси, прыгай, потому что за тобой уже едут". Я в машину - и был таков. Несколько раз такие адреналиновые акции устраивал.

"Обалдевший Любимов спросил: "А еще раз подряд можешь?"

- Тогда же, проучившись год в Киевском институте физкультуры, я подался в театральный, где раз в четыре года набирали "русский" курс. Несмотря на мои буйные качества, знаменитый актер Театра имени Леси Украинки Николай Николаевич Рушковский меня взял, за что я ему по сей день благодарен.

Киевский театральный институт заложил серьезную базу - особенно в плане сценической речи. Из меня, в частности, вычистили украинизмы, но через год мне наскучило заниматься лирическими этюдами.

Никита, Артемий-Добровлад и Яна

Я был бунтарем, а бунтовать в государственном учреждении - значит подставлять и руководителей курса, и ректора. Пришлось уйти, восстановиться в институте физкультуры, но я не задержался и там.

- Уехал в Москву?

- Нет - сначала устроился сторожем, грузчиком поработал: наверстывал то, что упустил в юности, профессионально занимаясь спортом. Изучал поэзию, отец мне подсовывал запрещенного тогда Солженицына, булгаковского "Мастера и Маргариту", "Полет над гнездом кукушки".

Потом Виталька Малахов взял меня к себе в театр эстрады: оформил осветителем, но выпускал на сцену. В спектаклях я тоже периодически импровизировал и выдавал в зрительный зал монологи "от себя". В конце концов Малахов сказал: "Смывайся в Москву, потому что здесь тебя или уложат в "дурку", или сгноят в тюрьме. Там все-таки центр демократии, езжай!".

- И ты внял совету?

- Да. Отправился я ни много ни мало в Театр на Таганке и, две недели под ним просидев, добился-таки, чтобы меня прослушал Юрий Петрович Любимов. Он созвал худсовет, а перед этим Зина Славина, любимая актриса Высоцкого, посоветовала мне выучить монолог Хлопуши...

-...который потрясающе читал сам Владимир Семенович...

- После его смерти на эту роль в театре так и не смогли найти замену. "Гамлета" играли, а Хлопушу, как эстафетную палочку, передавали друг другу несколько молодых актеров. После первого же прочтения надрывного монолога ребята срывали себе голос, и затем история повторялась со следующим.

- Да, такой голос, как у тебя, не сорвешь!

- А то! Как во Франции Мирей Матье выросла на Эдит Пиаф, так я с 14 лет - на песнях Высоцкого. Связки - та же мышца, они принимают форму, которую им придаешь. В 18-19 лет, во время мутации, по четыре-пять часов кряду я горланил на кухне или где-нибудь на улице песни Высоцкого, и после столь мощных тренировок мой голос заматерел...

В Театре на Таганке я начал показ с того, что спел свои песни, прочитал стихотворение:

Иной, глядишь, в чинах, в медалях,
Везде почти что есть рука.
А что свободу отобрали -
Не в тягость то для дурака.
Конечно, можно выйти в спор,
Найти рой оправданий метких,
Но иному клетка, как простор, -
Другому и простор, как клетка.

Любимов - он сидел прямо передо мной - спрашивает: "Сколько вам лет?". - "21", - отвечаю. Он головой покачал: "Да, переросточек... Ну что ж, давай-ка теперь Хлопушу". И у меня...

-...полилось?

- Это было какое-то сумасшествие, бешенство. Меня предупредили: когда Любимову не нравится, он может прервать сразу и очень грубо, но если ему в кайф, загорается, как ребенок, начинает смотреть по сторонам... После первых же фраз вижу - у него заблестели глаза, он стал оглядываться на художника Боровского, на завтруппой... И когда я дошел до главного куска... (Надрывно хрипит):

Ежедневно молясь на зари желтый
гроб,
Кандалы я сосал голубыми руками...
Вдруг... три ночи назад...
губернатор Рейнсдорп,
Как сорвавшийся лист,
Взлетел ко мне в камеру...
"Слушай, каторжник! (Так он сказал).
Лишь тебе одному поверю я.
Там в ковыльных просторах ревет
гроза,
От которой дрожит вся империя.
Так какой-то пройдоха, мошенник
и вор
Вздумал вздыбить Россию ордой
грабителей,
И дворянские головы сечет топор -
Как березовые купола
В лесной обители.
Ты, конечно, сумеешь всадить в него
нож?
(Так он сказал, так он сказал мне).
Вот за эту услугу ты свободу
найдешь
И в карманах зазвякает серебро,
а не камни".
Уж три дня и три ночи, пробиваясь
сквозь тьму,
Я ищу его лагерь, и спросить мне
некого.
Проведите ж, проведите меня
к нему.
Я хочу видеть этого человека!

- Блестяще!

- Есенину уже 110 лет, но его "Пугачев" до сих пор актуален, особенно в России. Прикинь: в казне 150 миллиардов, а люди нищие. Имея такой потенциал, верхи ничего не могут придумать, не знают, как эти огромные деньги использовать. Боятся потерять власть, боятся, что нефтедоллары, если их куда-то вложить, пропадут. Кинули бабки себе на счета в Америку, и все - в любой момент можно сорваться.

Я много езжу по России и поверь: с Украиной это несравнимо. У нас вдоль дорог домики аккуратные, чисто вокруг, красиво. Да, люди тоже нищие, бедно живут, но работают...

- А там киряют?

- В российской глубинке развал полный, все безнадежно разрушено. Может, погодные условия сказываются... Здесь люди все-таки на огородах выживают, на подножном корму, а там холода...

Впрочем, я немного отвлекся. Вернемся к Любимову. Совершенно, по-моему, обалдевший, он спросил: "А еще раз, подряд можешь? Этот же монолог?" - "Сколько угодно, - отвечаю, - у меня глотка луженая". - "Все, - он сказал, - с осени играешь Хлопушу, Гудзенко, Маяковского - все роли Володины будут твои". У меня, конечно, столбняк... Стою и ничего сказать не могу - челюсть начинает...

-...отваливаться?

- Просто щелкать! Я, ты пойми, на что угодно рассчитывал, только не на это. Ты же помнишь, как говорили: "Зачем? Второго Высоцкого все равно никогда не будет?". Я же не собирался быть, как он, - хотел лишь продолжить то, что Высоцкий делал. Недаром он пел: "Пошли мне, Господь, второго, чтоб вытянул петь со мной". (Песня на стихи Андрея Вознесенского. - Ред.)

- Тем не менее уйти от подражания было не так-то просто...

- Естественно, в юности я старался петь, как Высоцкий, а после 80-го года, после его ухода, написал цикл песен о коммунистах, думая, как это - свободно, открыто! - сделал бы он. Я соединил тогда в себе надрыв и напор Высоцкого, открытость Галича, лиризм Окуджавы и Визбора. Все они были моими учителями.

...Выслушав мою программу, Любимов стал готовить меня к осени. "Мы, - сказал, - устроим бемс, покажем кузькину мать и Москве, и актерам, которые без Володи расслабились. Ты будешь их кусать, чтобы работали, сбрасывали вес, не теряли тонус". Тогда же он отослал меня к Симонову, который как раз набирал ребят в "Щуку". "Иди туда прямо сейчас!".

Увы, через полтора-два месяца Любимова лишили гражданства, он остался за границей, и моей мечте не суждено было сбыться.

""Я проснулся в "острой" палате с отвисшей челюстью и страшным гулом в голове"

- Симонов вас взял без проблем?

- Ну да - я же пришел от Любимова. Я прочитал Евгению Рубеновичу свои стихи, спел песни, и мэтр сказал: "Мальчишка-дугачок, все, ты у меня на кугсе. Экзамены - это фогмальность, забудь. Главное - не набедокугь: больше на площади не выходи". Ему уже передали, что, приехав в Москву, я пел на Ваганьковском кладбище и перед Таганкой...

Позже из "Щуки" меня исключили, кагэбисты поломали пальцы, а в 86-м, едва началась перестройка, Симонов позвал меня к себе и сказал: "Никита, я ходил в КГБ, за тебя погучился. Ну честное слово, ты очень мне нужен. Я дам тебе в Театге Вахтангова главные голи: Антонио в Шекспиге, Сигано де Бегжегака, но выбигай: ты или геволюционег, или актег - это газные пгофессии". Тогда я понял, что в самом деле надо выбирать, и замаскировался...

-...на время. Это, кстати, правда, что тебя упекли в психбольницу?

- Это случилось, когда пошла тягомотина с армией... Здесь, в Киеве, я честно пришел в военкомат и хотел серьезно, логически объяснить, почему не согласен служить. Прямо сказал майору: "Не хочу быть человекоподобной обезьяной под номером таким-то, поэтому давайте обсудим ситуацию". - "Твою мать, - понеслось в ответ, - а ну марш отсюда! Тра-та-та-та, бороду сбрить, волосы постричь!". Я сначала опешил, а потом сказал этому хаму: "Сейчас дам тебе в лоб, и окочуришься". Пока он в себя приходил, я развернулся, выбил ногой дверь и ушел.

...Сначала пришла одна повестка, потом другая, а потом приехали за мной из военкомата и доставили туда под белы ручки. Майор позвал полковника, который еще хлеще стал на меня наезжать. Я ему выдал такую же матерную тираду - он схватился за пистолет. Представь, вокруг призывники... Я только рассмеялся и послал его русским могучим.

Между прочим, в то время у меня родилось классическое стихотворение. Обычно я читаю его в госпиталях, где лежат ребята после Афгана, Чечни, с Северного флота - короче, в мужской компании: стрессы как рукой снимает. Не думаю, что "Бульвар" его обнародует - оно состоит из одного слова фаллосного (читает):

О...уеваю о...уенно
До о...уения...уярю...

Ну и так далее...

Это просто песня! С первой буквы она звучит так, что вышибает людей из любой депрессухи. Когда в военкомате я им это дело выдал, они тут же повели меня к психиатру. Я с ним поговорил, и меня отпустили, торжественно пообещав: "В армии вы служить не будете".

Ну а потом за мной прямо на дом приехали дюжие ребята в белых халатах - как в кино. Я был в ванной. Сказал им: "Мне нужно душ принять", а они: "Тебя там помоют". Привезли в Павловскую больницу. (Недавно я там в отреставрированной Кирилловской церкви был, а тогда она стояла разрушенная). Втолкнули меня в подвальное помещение, пару уколов в зад дали...

-...чтобы не умничал...

- Проснулся я в "острой" палате (для больных с обострением) с отвисшей челюстью и страшным гулом в голове. Оглянулся по сторонам: психи лежат на кроватях и под кроватями, а между ними санитар ходит и приговаривает: "Пилюлю - и в люлю. Кто не хочет - п...дюлю". Естественно, я попытался протестовать, но меня привязали к кровати. "Хочешь, - спросили, - чтобы мы тебя в туалет выпустили? На колени! Ах, нет? Тогда под себя ссы".

Через все это я прошел. Маму только на третий день увидел...

- Через сколько же времени ты смог вернуться домой?

- Через две недели - и то под расписку матери. Опять-таки мне повезло: я знал Высоцкого. По соседству лежали алкоголики, и, разведав, что я пою песни, - видимо, в душе услышали или еще где - они на время отмазывали меня из "острой" палаты. В заколотом, заторможенном состоянии (в день мне всаживали по семь уколов галоперидола с аминазином!) я пел им "Охоту на волков", и они уговорили медбратьев не колоть мне тормозящие препараты. Через два дня, слегка очухавшись, я устроил побег, но был пойман и опять водворен в "острую" палату.

Видимо, для полного усмирения и подавления мне стали колоть в ягодицы и под лопатки абрикосовое масло. Застывая, оно вызывало температуру под 40, галлюцинации, не говоря о том, что дотронуться до пятой точки было невозможно. Ходил, как натянутая струна, а санитары тебя еще и били в то место, чтобы больнее было...

- Кошмар!

- Все эти две недели мать пыталась меня оттуда вытащить, а ее "успокаивали": "Не волнуйтесь, мы его вылечим". Врачи вели с ней длительные беседы и по ходу выспрашивали: "А чем ваш сын от других отличался?". Она с ними делилась: "Вы знаете, в школе он буйный был". Вспоминала, как в юности я лазил к любимой на девятый этаж. Все это было приобщено к истории болезни как доказательство моей ненормальности. Представь: доктор мне о болезни, а я ему (бормочет): "Ау-мэ-уле-мони".

"О...уеваю о...уенно До о...уения ...уярю". Джигурда после 48-дневного голодания

Он: "Что это вы за песни пишете? "Проснитесь, люди, откройте глаза!"... Я в ответ (гнусаво): "Иа-уня Есенин, Маяковский... а-у-яе, "Мастер и Маргарита" (смеется). - "А, понятно!". И в карточке записывает: "Мания величия"...

Через две недели назначили комиссию - в заколотом состоянии меня посадили перед шеренгой врачей, тут же мама. Главврач перед этим предупредил: "Знаете, куда вы попали? Можете остаться здесь еще на пару месяцев, а то и на полгода - это зависит от вас, от вашего поведения. Мой вам совет: перестаньте повторять, что вы нормальный, все терпите, и мы будем считать вас здоровым. В общем, так: если взбрыкнете, пеняйте на себя".

Это было похоже на перекрестный допрос. Один из врачей к матери повернулся: "Вы родили урода" - и понес на нее чуть ли не матом. Несмотря на заколотость, видеть, как на твоих глазах унижают самое родное существо, было невыносимо. Меня просто распирало чувство протеста, но я себя одергивал: "Спокойно, спокойно!". В легкие набирал воздуха и только искоса на мучителей в белых халатах поглядывал.

Все длилось минут пять, после чего главврач стал перед мамой извиняться. "Вы нормальный человек, - сказал мне, - мы отпускаем вас под расписку, но знайте: то, что вы делаете, очень похоже на психопатию, шизофрению. (Рядом со мной, кстати, в "дурке" лежали суворовец и какой-то ученый, который все уши прожужжал мне о своем открытии и косности властей).

Слава Богу, я вышел, а через полгода физическими упражнениями выгнал из организма все лекарства и свалил в Москву. В этом городе тоже было не сладко... Я уже говорил, как там ломали пальцы, исключали из института, но неожиданно мне повезло - грянула перестройка.

"На сходке авторитеты решали, что с Джигурдой делать: валить или нет"

- В 86-м году взорвался Чернобыль, и ты отреагировал на это знаменитым циклом песен о Петюне...

- Меня до сих пор просят их на концертах исполнить. Тогда, после катастрофы, мой киевский друг Володя Баранников сказал: "Слушай, Никит, так хреново - и деваться же некуда. Напиши что-нибудь жизнерадостное, чтобы, блин, хоть какой-то был оптимизм". И тогда мы со старшим братом Сережкой (ныне актером Сергеем Джигурдой) создали цикл песен. Были там и переделки (поет на мотив "Ой ти, Галю, Галю молодая"):

Їхали козаки,
Гуркотiв їх трактор.
Раптом бiля рiчки
Ревонув реактор.

В результате Галя "зробила чудо - у Iвана зразу вирiс аж до чуба". А "Гимн киевлянина" помнишь? (Поет):

В дветысячинадцать каком-то году
Наш Киев объявят музеем.
Билеты желающим всем раздадут
И станут водить ротозеев.
Двуглавый хохол на гербе отражен,
Каштаны верхушками в небо.
Трава по колено, грибы, словно
трон,
Избыток продуктов и хлеба.
"Ну як тебе не любити, Києве мiй?".
Сиамские братья и сестры кругом,
Сиамские кошки, собаки.
Сиамские голуби крутят хвостом,
Сиамские свадьбы и драки.
Эх, крутится-вертится шар голубой,
И все подсмотреть невозможно.
А с дополнительною головой
С разных сторон видеть можно.
"Ну як тебе не любити, Києве мiй?".
Читаешь в газете одной головой,
Как наш наливается колос,
И в то же самое время другой
Слушаешь вражеский голос.
Поговорив сам с собой по душам,
Конечно, поверишь... газетам.
Безалкогольную водку глуша,
Песню затянешь дуэтом:
"Як тебе не любити, Києве мiй?".
Да и вдобавок в любой стороне
Мужик-киевлянин в почете:
Своими двумя успокоит вполне
Он самую страстную тетю.
И скажет грузин: "Жаль,
не праизашел
Рядом с Тбилиси тот случай.
Адын галава - может быть, харашо,
Но две галавы много лучше".
"Так як тебе не любити, Києве мiй?".

Естественно, люди в депрессивном состоянии воспринимали песни про Петюню на ура. Мы даже в самом Чернобыле это пели.

- У тебя тогда было множество концертов по всей стране. Думаю, во время перестройки ты стал очень богатым человеком...

- Относительно подавляющего большинства советских людей - конечно. Помню, так было смешно... По тем временам я зарабатывал четыре-пять-десять тысяч рублей - на эти деньги можно было купить квартиру в Москве или видеомагнитофон, шубу и прочее барахло. Я выбрал второй вариант - отхватил несколько видиков и телевизоров, отоварился видеокассетами, которые только сюда хлынули, подарил любимой меха. Прошло несколько лет, и, когда цены на квартиры взлетели, я понял, какой можно было на эти деньги развернуть бизнес.

Увы, это не мое, я жил, что называется, душой, сиюминутными интересами. Для меня тогда каждый концерт был, как последний, я ждал, что вот-вот все будет кончено. Мне же постоянно угрожали, причем не тюрьмой, а физической расправой. Годы спустя ребята-авторитеты рассказывали, как после моих антисталинских песен решали на сходке, что с Джигурдой делать: валить или нет за то, что против отца народов себе позволяет. Прикинь, они обиделись не за Ленина - тот был от них очень далек, а за Сталина. Через много лет в Детектив-клубе, который покойный Аркаша Вайнер организовал, я встретил известного вора в законе. Он мне сказал: "Я тебя, Никита, отмазал, и ты за это должен мне быть благодарен". Ну а потом завалили Талькова...

- Ты думаешь, из-за его политических взглядов?

- Не думаю - я это знаю! Его жену, телохранителя предупреждали... За две недели до смерти Игорь послал Ельцину ультимативное письмо: "Если вы называете себя демократом, почему Ленин не вынесен из Мавзолея? Почему прекратили суд над КПСС? Я вам верил. Если вы тот, за кого себя выдаете, дайте мне зеленую улицу, не запрещайте концерты".

- Но ведь в гримерке питерского Дворца спорта "Юбилейный" была обычная драка из-за очередности выхода на сцену...

- Не обычная, а спровоцированная. У Игоря тоже был буйный характер, но для него тема ленинизма и сталинизма оказалась острее: у меня репрессировали деда, а у него отца.

Знаешь... Я пел о политике с начала

80-х годов, успел кое на что насмотреться, и, когда в 91-м дали отмашку свободе, мне стало скучно. Не хватало адреналина, потому что это уже было не запрещено, и я перешел в лирику, в философию, в эзотерику. А вот Игорешка не смог...

Иногда то ли в шутку, то ли всерьез я рассказываю свою любимую притчу. Подъезжает добрый молодец к пещере и, размахивая мечом, прямо в нее орет: "Змей Горыныч, подлый мерзавец, а ну выходи на ратный бой!". Горыныч с ленцой отвечает: "Выйти-то я выйду, но зачем в жопу кричать?". В один прекрасный день я просто понял, что вся борьба хороша лишь до того момента, когда ты вдруг осознаешь...

-...куда кричишь...

-...да, что и это иллюзия. Есть более результативный и более тонкий метод воздействия - изменить сознание и друга, и недруга можно, пользуясь своим интеллектом. Из касты воинов исходит каста жрецов, и это следующая планка, подняться на которую не все воины могут...

- Насколько я понимаю, в какой-то момент ты свое бунтарство забросил, понял, что это безрезультатно...

- Просто я перевел его в совершенно другое русло.

- И занялся более творческим делом - стал активно сниматься в кино. Я помню ленты с твоим участием: "Ермак", "Любить по-русски"...

- Ой, их было много. В "Иване Федорове", например, сыграл Андрея Курбского - первого диссидента-эмигранта, в картине "Тонкая штучка" - смешную роль Гиви. Ну а еще раньше Коля Засеев-Руденко пригласил меня в картину "Раненые камни". Здесь же, на киностудии Довженко, в "Молитве о гетмане Мазепе" я сыграл Карла ХII.

"Я понял, что я - Бог"

- Тем не менее однажды ты вдруг прекратил сниматься и подался в то, что сейчас называешь аскезой. Я видел потрясающую фотографию, на которой талия у тебя, по-моему, тоньше, чем даже у Людмилы Марковны Гурченко...

- (Улыбается). После 48-дневного голодания я весил 52 килограмма, а начинал его с 84 килограммами веса.

- Одни говорят, что ты стал голодать из-за того, что сошел с ума, другие утверждают, что у тебя обнаружили рак. Почему, зачем ты довел себя до такого жуткого, плачевного состояния?

- 95-й год, я снимаюсь в фильме "Любить по-русски". Волевым путем, вопреки предостережениям Евгений Матвеев утвердил меня на главную роль. Продюсеры и худсовет отговаривали его и от названия "Любить по-русски", и от того, чтобы в картине играл Джигурда, но Матвеев никого не слушал. "Ты, - сказал, - напоминаешь меня в юности"...

- Такой же хулиган?

- Он еще каким был буяном! "Меня, - вспоминал, - чуть не сломали, поэтому хочу тебе помочь, несмотря на то что не совсем согласен с твоей позицией"...

Это была смешная ситуация, потому что изначально играть в фильме "Любить по-русски" должен был Боря Невзоров - совершенно другой типаж, характерный актер. С Матвеевым мы познакомились на какой-то передаче. Я спел песню, потом мы выпили. Он вздохнул: "Жаль, что ты не из моего фильма. У тебя княжеская внешность, и вообще ты мне нравишься". Буйствуя, я спел еще, стихи ему прочитал, мы опять выпили. Он прикинул: "Герой - бывший офицер, у него высшее образование... Нет, все равно ты слишком изящный!". Мы еще выпили, время перевалило за полночь, и в час ночи, еле ворочая челюстью (выпивая, он был очень похож на Брежнева), Матвеев сказал: "Сегодня в девять утра жду тебя на кинопробы". Я кивнул: "Хорошо!".

В восемь утра меня подбросило, и внутренний голос сказал...

-..."Вперед!"...

- Я одернул себя: "Это же пьяные терки", но быстро собрался. Прихожу - Матвеев сидит трезвый как стеклышко. Сначала попробовался с Леночкой Майоровой (царствие ей небесное!), потом с Ларой Удовиченко.

После "Любить по-русски" - это я на твой вопрос отвечаю - мне предложили очень хороший, выгодный контракт на пять лет, с имиджем русского богатыря. Игореши Талькова уже не было, ниша его пустовала, поэтому один парень звал меня размахивать мечом и вызывать дракона, но я уже знал эту притчу.

Она и определила дальнейший мой путь. Ну и Высоцкий, естественно: "Узнай, а есть предел там, на краю Земли, и можно ли раздвинуть горизонты?". Поэтому я отказался от денег и от шоу-бизнеса, стал искать альтернативу. (Директор мой с горя ушел в Оптину пустынь, потому что от таких предложений не отказываются).

Кстати, год назад, после того как я записал неспетые песни Владимира Семеновича под оркестр (потом с Никитой Высоцким мы провели презентацию альбома "Раздвинутые горизонты" в московском отеле "Украина"), мне снова предложили пятилетний контракт, но уже не с имиджем русского богатыря, а продолжателя дела Высоцкого - с неспетыми песнями проехать по миру. Я снова отказался, но уже гораздо легче, чем первый раз.

На поиски альтернативы я отправился путем, исстари на Руси известным. Да и не только на Руси - Пифагор, Платон, Гаутама, ставший Буддой, чтобы познать откровения, шли в аскезу, в длительный голод.

- Ты не болел в это время? У тебя не было онкологии?

- Нет - имелись лишь залеченная язва желудка и аллергия. Во время своего первого поста - это было весной - я использовал молитвы, формулу любви. Уходил по нарастающей: трое суток, семь, 10 суток полного голодания... Потом 21 день без еды.

- А что такое полное голодание?

- В него я вхожу три дня - то есть трое суток не ем и не пью. После этого вода становится, как еда, я от нее кайфую, и есть уже не хочется вообще. В течение трех недель даже крошки во рту не держу. Уточняю это, потому что встречал людей, которые говорят: "Мы голодали", а потом выясняется, что они пили соки, ели мороженое...

-...и закусывали черной икрой?

- Почти что (смеется). Полный голод - вещь непередаваемая. Позднее я стал находить подтверждения того, что мне открылось. Об этом в доступной форме, приспособленной для светского сознания, пишут Ричард Бах, Пауло Коэльо.

- Что же тебе открылось?

- Что люди - это творцы, что мы и есть Боги. У меня даже родилось такое то ли стихотворение, то ли песня:

Ты знаешь, все вокруг тебя -
Господь,
И ты его частица, что вмещает
Всевышнего всего. И Бога плоть
Есть плоть твоя, хотя о том не знает.
Но ты, четыре четверти пройдя,
Тождественность осознаешь
с Единым.
Стремясь ту силу творчества объять,
Что стать поможет плоти исполином.
Тем исполином, кто усильем воли
Себя своим же светом напоит
Миры создав, в которых нету боли,
А есть огонь, что Вечность созидает.

Я понял, что я - Бог, но попробуй это сказать, когда в тебе 60 килограммов и глаза горят, как в ночи огоньки. Если я приходил с этим к своим друзьям, они говорили: "У Джигурды крыша поехала". Потом, правда, внесли уточнение: "Стал голодать и сошел с ума. Твердит о Боге, карме, о тонком мире". Причем, пересказывая меня, мои слова перевирали.

- Хорошо, давай расшифруем, что же такое голод? Три недели ты ничего не ешь?

- Мой первый длительный голод продолжался 21 день (второй - 30, а третий - 48 дней), и после него я заработал себе доброкачественную опухоль. Почему? То, что мне открылось, было как удар. Жил себе Джигурда, камасутрил налево-направо женщин, пил водку. Нормальный мужик, чтивший гусарский девиз: "Нельзя иметь всех, к сожалению, но быть должно к тому стремление", и вдруг - стоп!

Одно дело, когда ты в течение 10 лет меняешься, а тут резко... Первое же длительное голодание преобразило меня и духовно, и физически, потому что от моих 84 кило осталось... 65. После 30 дней голода - 60 килограммов, после 48 дней - 52. Матвеев, когда видел меня между съемками, хватался за голову: "Ты смертельно заболел? Что случилось? Давай я тебе помогу!" - "Дядь Жень, все нормально, - отвечал я, - через месяц как штык буду в норме". К нужному времени я восстанавливал вес и приходил в адекватное состояние.

"Марина была единственной девственницей в моей мужской жизни, я ее боготворил"

- Но хоть воду во время голодания ты пил?

- Из 48 дней 16 обходился вообще без воды. Первые пять суток не ел и не пил, потом пару дней позволял себе воду и два дня проводил всухую. Опять пару дней пил - и минимум сутки воздерживался.

- И ничего не ел?

- Естественно. При этом за 46 дней дал 16 концертов. Последний - на 40-й день голода, предпоследний - на 30-й...

- Ты еще находил в себе силы выступать?

- А как же - пел песни, вел концерты. В это время я медитировал, использовал православную формулу "Отче наш", формулы эзотерической психологии Алисы Бейли, а также английских психологов, развивших учение Юнга.

- С каким чувством ты вспоминаешь сегодня свою аскезу? По-прежнему полагаешь, что так уж она была необходима?

- Вспоминаю ее с улыбкой, но считаю, что в столь углубленном виде она была не нужна. Если бы тогда нашелся человек, подобный мне сегодняшнему, если бы он сказал: "Чем друг дружечку стращать, поедом съедая, лучше сала шмат рубать, водкой запивая", многие вещи, в том числе длительное голодание, я бы не совершал. Но в тот момент я вошел в информационный пласт, подключился, что называется, к ноосфере.

Легко ли человеку, который любит женщин, вдруг враз от них отказаться? Просто ли тем, кто колется или покуривает травку, спрыгнуть? А ведь голодание - тот же наркотик, только высокого порядка. Правда, открыв для себя, что мы - Боги, я заработал себе опухоль.

- Это была плата за знание?

- Не совсем. Я понимал, что мы Боги, пытался об этом сказать, но не находил слов. Я видел, как люди меня пугались, прятали глаза. Сегодня говорю об этом свободно, шутя, а тогда открытие меня потрясло. Я пытался всем этим поделиться, а в ответ слышал, что неадекватен. От того, что меня не понимали, возник внутренний разлом, но это же так просто, ребята! Человек обладает интеллектом и может отождествить себя с Высшим Разумом. Мы Боги любви и, если захотим, коллективным сознанием можем все изменить. Ортодоксальная религия и эзотерические учения уходят в прошлое, это все матрица, тот самый дракон, и надо его не мочить, а взаимодействовать с ним, бороть его мудростью, словом...

- Никита, ты тут вспоминал, как камасутрил... Помню, лет 13 назад, на своей новенькой серой "Волге" я подвозил тебя с твоей потрясающе красивой женой - примой Тетра имени Вахтангова, игравшей фирменную роль Турандот, - Мариной Есипенко. Говорят, вы расстались...

- (Задумчиво). Мы прожили 12 лет. Дима, будучи гусаром и ортодоксальным мужчиной, я столько ей причинил боли... Когда начались мои вхождения в эзотерику...

-...это стало последней каплей...

- Да, это было уже через край. Она хотела ребенка, а я взбирался на другую ступень и говорил ей, что ребенок нас притормозит. При этом я боготворил ее и был благодарен ей, потому что она подарила мне колоссальные откровения и лирические стихи...

- Ты ее до сих пор любишь?

- Я продолжаю любить всех женщин, с которыми был, но Марина - единственная девственница в моей мужской жизни.

- Она сохранила невинность, будучи актрисой?

- Можешь себе представить! Пришла в театр 17-летней девчонкой, а у меня было правило: не трогать девственниц - я понимал, что это одновременно травма и большая ответственность. Наверное, первого мужчину женщины помнят всю жизнь... (Грустно). Естественно, она не выдержала, но я отдал ее в хорошие руки.

- В чьи?

- Как раз когда расставались, познакомил Марину с Олежкой Митяевым. Олег, будучи женатым, запал, и я тогда чуть ли не за грудки его взял: "Знаешь, что... Если рассчитываешь слегка поволочиться, сделать ее любовницей, будешь иметь дело со мной". Митяев развелся, женился на Маринке, она родила ему дочку, и слава Богу, у них все прекрасно.

- После этого ты женился на девушке по имени Яна. Cлышал, что, не выдержав твою очередную аскезу, она тоже от тебя ушла...

- Нет, это не так. Ушел я, поскольку после 48-дневного голода мне открылось то, что не вмещается в нормальное человеческое сознание. Я стал ощущать себя плюсом и минусом одновременно, подключился к слоям, которые открыли мне свои тайны. Я отказался от статуса воина света и вошел в ноль, который соединил в себе плюс и минус. Об этом я написал стихотворение (читает):

Ну вот и наступил признанья миг,
В который раз я признаюсь открыто:
Я - Бог, я плюс и минус, я постиг
Себя и план свой, я огня сюита.

Я убежден, - нет, я знаю! - что мы бессмертны. Телепатически я общался с тибетским учителем. Помнишь, когда года три назад мы встречались, я говорил, что могу лечить людей, снимать боль. После того разговора наступило некоторое отрезвление. Я понял, что снять боль, убрать болезнь легко, - гораздо сложнее изменить сознание человека, чьи неправильные мысли, стрессы и пагубные желания порождают хвори.

- Это понятно, а пошто Яну бросил?

- Я предложил ей уйти в Тибет или в горы Алтая, а Янка покидать светскую жизнь не захотела. Она искусствовед, окончила университет, изучала эзотерическую психологию Алисы Бейли, труды Блаватской... Позже именно она подсунула мне книгу Германа Гессе "Игра в бисер" и во многом своему благоверному помогла.

- Но уходить в горы Алтая отказалась?

- Наотрез. Для меня это был удар, потому что мы жили духовными исканиями, тем не менее сегодня я ей благодарен. Я весил 52 килограмма, когда с ней развелся и приехал в Киев, что называется, на вершине постижения. Скажу прямо: есть система философско-эзотерических посвящений. Я прошел определенные ступени и ныне не боюсь говорить, что для этой жизни воскрес.

Распятие - это не когда человека прибивают гвоздями, а когда он понимает, что физический мир иллюзорен, что есть тонкие миры, которые программируют жизнь на Земле. Вместе с тем люди, сознающие свою божественность, могут изменять жизнь и на Земле, и в тонком мире. Это, собственно, и делают черные маги, масонские ложи, черные оккультисты, это делали Ленин и Гитлер со своими ребятами. Я просто понял, что знание белой магии и белого оккультизма должно быть людям дано, и волевым путем вернулся из аскезы.

- Вернулся, огляделся по сторонам - а жены и след простыл...

- В том состоянии выжженности чувств я об этом не сожалел.

- Сколько же ее не было?

- Без Яны я прожил месяц. Мне хватило...

Для нее, кстати, это была колоссальная трагедия. Ты же знаешь мой буйный характер - он мог проявиться по полной программе, поскольку уже не отождествлял себя с космическим крестом. Еще раз повторю: эта энергия, эти информационные слои пронизывают всех нас. Каждый человек может быть Богом кармы или подлецом, Христом или Богом-отцом, но мы можем все это менять коллективным сознанием.

Когда я говорю: "Я - Бог", представляю себя не Никитой Джигурдой, а творцом всего этого, и ты - это я, а я - это ты. Помнишь знаменитую песню Джона Леннона, которую, по его словам, поймут через 100 лет? Он пел: "Я - это он, он - это мы, мы - это я, я - это ты". Эта формула ныне очень важна, но тогда я еще ее не постиг. Просто понял, что идти одному в Тибет или на Алтай нет смысла. Если посвященный поднимается на эти вершины без женского начала, его ждет ступор, он сразу начинает телепатически искать себе учеников и учениц.

- Больше, как правило, учениц...

- Да, потому что женское начало необходимо. Я подумал: зачем же мне покорять вершину - не лучше ли вернуться назад? Тем более что сказано в Евангелии: "Веруя в меня, будут делать то, что я, и сделают больше, чем я".

"Не надо обвинять голых девчонок в сексуальной распущенности"

- Скажи, Никита, больше ты голодать не будешь?

- Я голодаю, когда заболеваю или какая-то эпидемия надвигается, но трех-пяти дней хватает, потому что, если это затянется на три-четыре недели, я уйду из социума, мне станет неинтересно.

- А снова разводиться не собираешься?

- А я теперь в гражданском браке живу. Через месяц разлуки к Янке вернулся, сказал: "Боцман, я тебя прощаю. Иди сюда, давай жить по-новому"...

Парадокс в том, что главные мои песни и стихи - в частности, спектакль "Алхимия духа в эпоху блюоновых танцев" - такие же адекватные, как и мое возвращение в мир. Все это получилось после того, как я волевым путем заставил себя есть рыбу, пить вино, потом коньяк, водку.

- А потом все понеслось, как раньше?

- Понеслось, но не как раньше. Теперь я знаю, что не существует греха. Существует опыт, который тебе говорит: "Ты волен спать с кем угодно, но в таком случае поймать триппер, сифилис и иже с ним можешь гораздо быстрее, чем живя с одной".

- Теория вероятности!

- Этому посвящена песня в моем новом альбоме (поет):

Если и есть так называемый грех,
То это уверенность в собственной
низости,
Которая вносит в сознание вывих,
Не допуская божественной
близости.
И если цинизм переходит черту,
За гранью которой все люди -
животные,
Он мыслью такой укрепляет ограду,
Которая множит условия нелетные.
Нелетная погода в сознании
у многих,
Нелетная погода и в мыслях,
и в делах.
Нелетная погода найти стремится
отдых,
В божественных людских,
продвинутых умах.
Нелетная погода зависит от желания
Рассеять наважденье со взлетной
полосы.
Со взлетной полосы, где всеобщее
сознание
Способно при желании чудо
воскресить.

- Да, Никита, твоя потрясающая энергетика пробивает сейчас читателей прямо со страниц газеты...

- Тем, кто хочет голодать или идти в аскезу, хочу сказать, что как опыт это полезно, но светский мир обладает гораздо большей потенцией, чем любой религиозный эгрегор, любая эзотерическая школа.

Дмитрий Гордон — Никите Джигурде: "Твоя потрясающая энергетика просто пробивает..."

Здесь, пусть с иронией, с цинизмом, с перекосами, с перехлестами, но есть свобода, позволяющая бунтарям и ищущим людям презреть высоты, которые в монастыре, в эзотерической психологии или каком-то эгрегоре постигаются гораздо дольшее время путем жестких практик и тотального страдания.

Кстати, когда образованные люди-актеры ударяются в религию, они говорят в своих интервью: "У Бога просим одного - страдания, потому что только в страдании очищается душа". Понимаешь, возникает коллективная мыслеформа, обращенная к себе, или к высшему Я, или к Абсолюту, как у Стругацких, Тарковского... "Чего хочешь?" - "Страдания дай!". Абсолют знает, что можно и без страдания, но если просите - нате.

Это биение в грудь: "Мы самые крутые!" - привело Русь (Россию, Украину) к полюсу страданий, к опыту, отрицательному для них и положительному для мира. Мы взяли на себя реализацию утопической коммунистической идеи и спасли остальной мир от тотального лагеря. Мы приняли удар на себя, но хватит уже, настрадались!

Давайте мечтать о том, что мы заживем, радуясь, веселясь, размышляя, соединяя низ и верх. И не надо обвинять в сексуальной распущенности голых девчонок, ругать стриптиз или изобличать кого-то в прелюбодеянии. Не лучше ли все это одухотворять, чтобы всем было радостно и чтобы мы не доставляли друг другу страданий? Не надо никого стращать: "А-а-а, те плохие, а эти неверные, их место в аду...".

- На хорошей ноте заканчиваем...

- А можно я напоследок спою один из своих первых хитов, написанный в горах, когда мы с Колей Засеевым снимали "Раненые камни"? Конь - символ сознания ментального тела, подчинив которое человек перестает ходить по кругу заблуждения. (Поет):

Ой ты, конь удалой,
Что грызешь удила?
Ты пляши подо мной,
Чтоб аж дрожь проняла.
И глаза не коси,
Не храпи из нутра.
Ты меня и себя донеси
До свободы костра.
Эх, гори, гори, гори ясно
Ты рябиной красной
И в душе моей пылай,
Чтоб жить мне не напрасно.
Гори, гори, гори ясно
Ты рябиной красной,
И в сердцах людских пылай,
Чтоб жили не напрасно!