— Григорий Емельянович, рад вас при­ветствовать. Давно не виделись, столько лет...

— Тем более что с 88-89-го, со времен «Вечернего Киева», знакомы. «Вечерка» для меня — это ты, Саша Швец, Геннадий Кириндясов, главным редактором Виталий Карпенко был...

— ...а вы — главным борцом с мафией...

Фото Сергея КРЫЛАТОВА

— ...и ваша газета первой материалы об этом печатала... Я, когда к вам приходил, думал: вот люди, которые гораздо моложе меня, а такие вещи публиковать не боятся! Огромное уважение к вам было — как к журналистам и гражданам!

— Вы — генерал-лейтенант, Герой Ук­раины, депутат Верховной Рады не­сколь­ких созывов...

— ...пяти...

— ...но я помню еще, что в 1990 году делегатом XXVIII съезда Коммунистической партии Советского Союза стали. Это же последний съезд КПСС был?

— Да, последний — меня в Зализнычном, ныне Соломенском, районе Киева выбрали, и на съезде Демократическую платформу я представлял. Там разные течения и платформы были: Большевистская, которая Сталина защищала, Марксистская, даже ортодоксальная — Объединенный фронт трудящихся, Реформистская... Я в состав Демплатформы вместе с Борисом Ельциным, Анатолием Собчаком, Гавриилом Поповым, Эллой Памфиловой входил — 105 или 104 человека нас было.

— На пять тысяч делегатов...

— Ну, если точным быть, на 4683.

— Ну и память у вас!

— (Смеется). Слава богу, родители наделили, да и учителя были хорошие, в том числе тибетские монахи. Так вот, на съезде у меня замечательные отношения с Анатоли­ем Собчаком сложились — я с ним в 1984 году познакомился, а когда в адъюнктуре Киевской высшей школы МВД СССР имени Дзержинского учился, он у меня неофициальным оппонентом на защите кандидатской диссертации был — в 1986-м. Мы часто на разных юридических конференциях, научных и практических, в Моск­ве, Киеве, Ленинграде встречались.. 

«ПЕРВОЕ, ЧТО УВИЛЕЛ, БЫЛО ПОСТАНОВЛЕНИЕ ПОЛИТБЮРО ЦК КПСС ПОД ГРИФОМ «CОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО», ГОРБАЧЕВЫМ ПОДПИСАННОЕ, О ТОМ БЫЛО, КАК ЗА ГРАНИЦЕЙ КОММЕРЧЕСКИЕ СТРУКТУРЫ ОТКРЫВАТЬ И НЕ ТОЛЬКО НАЛИЧНЫЕ ВЫВОЗИТЬ, НО ДАЖЕ ЗОЛОТО» 

— На этом последнем для КПСС съез­де вы заявили о выведении за границу, на тайные счета банков, фирм и фондов, сотен миллионов иностранной валюты со счетов ЦК КПСС и показали делегатам копии документов, эту информацию подтверждающих. Что это были за документы и откуда они у вас появились?

— Сейчас расскажу, но давай мы с тобой сперва публикации «Вечернего Киева» вспомним, потому что, когда я вернулся, мы кое-что там опубликовали... Съезд 2 июля 1990 года начал работу и 13 июля закончил, так вот, буквально в первые дни там вы­ступая, я создание комиссии по расследованию фактов воровства из Чернобыльского фонда инициировал...

— ...а уже тогда воровали?

— Да-да-да, и речь о миллионах рублей шла. Я же сам участник ликвидации последствий Чернобыльской катастрофы, и инициативу мою поддержали. Главой комиссии Евгений Примаков стал, а я — одним из его заместителей: с ним у меня тоже хорошие деловые отношения сложились. Кроме того, комиссию по расследованию привилегий партийной номенклатуры создать предложил.

Уже после нескольких выступлений на съезде и интервью журналистам в кулуарах ко мне сотрудник аппарата ЦК КПСС подошел, лет 65-68. Я в форме майора был, с усами, и у всех делегатов одинаковые знач­ки были, а у Демократической платформы — круглый, красной линией обрамленный, а в середине на белом фоне — две красные буквы «Д» и «П». Я кофе пил или чай и тут вижу, ко мне седой пожилой мужчина идет, в руках — серая папочка, тесемками перевязанная. «Товарищ майор, — он сказал, — я несколько ваших выступлений послушал... Вы знаете, в могилу с собой очень важную информацию о том, что в ЦК и Комитете госбезопасности СССР творится, я унести не хочу, мне это память о родных, во время Голодомора в Украине погибших, и тех, кого в Сибирь сослали, сделать не даст...».

— Невероятно!

— Я заинтересовался: «А что же там такое?». Он ответил: «Возьмите, посмотрите. Судя по выступлениям вы мужественный человек — думаю, на съезде это обнародуете. Как офицеру, делегаты вам поверить должны, тем более если эти документы покажете, и тогда я со спокойной совестью могу свою жизнь заканчивать». Этот человек ни кофе, ни чаю не выпил — мы просто за столиком сидели. Потом он поднялся и ушел, а папочка осталась.

Я открыл ее — и первое, что увидел, было постановление Политбюро ЦК КПСС под грифом «Совершенно секретно», Горбачевым подписанное, о том, как за границей коммерческие структуры и фонды открывать и не только наличные (доллары, швейцарские и французские франки, немецкие марки, советские рубли) вывозить, но даже золото. Инструкции причем пошагово были расписаны!

Если уж совсем точным быть, то там и письменные личные обязательства перед КПСС были. Их должностное лицо (в основном это старшие офицеры Первого главного управления КГБ, ответственного за внеш­нюю разведку, которые за границу валюту вывозили, были) обязано было дать, и они, эти люди, писали: я, фамилия-имя-отчество, член КПСС с такого-то года, партбилет номер такой-то, добровольно беру на себя обязательства вывозить, контролировать...

По диагонали этого отпечатанного в типографии бланка зеленая полоса шла... Несколько таких бланков было, и даже ксерокопии с подписями, а также несколько платежек, связанных с московской гостиницей «Октябрьская», которая ЦК КПСС принадлежала, и вот каждые сутки, как мне мой случайный информатор сказал, через эту гостиницу за рубеж от 50 до 100 тысяч долларов отправляли.

— Каждые сутки?

— Ты не ослышался.

— Ну и темпы были...

— Разумеется. В итоге наличкой, спецрейсами, в чемоданах из СССР разной валюты на сотни миллионов долларов вывезли, и вот эти документы я получил. Сам понимаешь, в каком морально-психологическом состоянии находился, к тому же мы с Анатолием Собчаком и Борисом Ельциным проект резолюции инициировали о том, чтобы съезд КПСС за преступления, совершенные сталинским режимом, покаялся, перед советским народом извинился, а там, где расстрелы проводились и лагеря были, следовало, по нашему мнению, памятные знаки установить. Проект этой резолюции никто, конечно, не поддержал.

— Тем не менее документы о выведении денег за рубеж вы обнародовали...

— Конечно! Выступаю я с трибуны как содокладчик по комиссии по Чернобылю...

— ...в Кремле?

— Да, во Дворце съездов, причем председательствовал, помню, Владимир Щербицкий, и вот предложил съезду проголосовать за то, чтобы в Чернобыльский фонд миллиард рублей выделили. Ну тут дебаты начались, нападки на меня: мол, я сам чернобылец, поэтому так стараюсь... Белорусская делегация поддержала, еще кто-то, но миллиарда не дали, 500 миллионов все­го лишь, и тогда, использовав подходящий момент, я о выведении за границу валюты заявил, документы показал.

«ГОРБАЧЕВ СКАЗАЛ: «ПУСТЬ ИДЕТ. МЫ С НИМ УЖЕ ВСТРЕЧАЛИСЬ, И У МЕНЯ ПОСЛЕ ТОЙ БЕСЕДЫ РУКИ ВСПОТЕЛИ. НЕ ЗАВИДУЮ Я ТЕМ, КОГО ОН ДОПРАШИВАЛ!» 

— Какая реакция была?

— Это в каком-то смысле шок вызвало, но после меня или через одного делегата Николай Кручина выступил...

— ...управляющий делами ЦК, который потом, на следующий день после провала августовского путча 1991 года, из окна вылетел...

— Ну, он же организатором всего этого был. Он сказал: «Здесь один майор выступал, который нашу партию в вывезении крупных средств и десятков тонн золота обвинял, так вот, все это вранье, поклеп, направленный на то, чтобы ЦК КПСС опорочить...».

В перерыве ко мне один делегат подо­шел: «Товарищ майор, меня проводить вас просили — с вами Михаил Сергеевич Горбачев переговорить хочет».

Следует заметить, что с Горбачевым до этого я уже общался и некоторые неприятные для него вещи обнаруживал. Когда в 1985 году он в Великобритании по приглашению Маргарет Тэтчер находился, его супруга Раиса Максимовна один из супердорогих магазинов посетила, где бриллиантовое ожерелье и другие украшения на большую сумму купила. В английской прессе фотографии появились, но, помимо этих снимков, я по своим каналам информацию получил — словом, я у Михаила Сергеевича выяснял, как такое могло произойти, но это отдельная тема...

Захожу я, в общем, в этот кабинет без окон... Ну, когда шел, друзьям из украинской делегации шепнул — два или три человека за мной последовали, у дверей остановились. Вхожу, словом, и вижу: за столом Горбачев, председатель КГБ СССР Крючков, делегат съезда министр внутренних дел СССР Бакатин и двое спортивных молодых людей.

Я поздоровался... Поскольку с Горбачевым и Бакатиным уже знаком был, первому руку Крючкову подал — рука у него вялая, как рыбий хвост, была (улыбается), и я, уже мастер спорта по рукопашному бою, так ее сжал, что он аж поморщился. А, да, еще и Кручина там находился и возмущаться начал: дескать, что же вы, товарищ майор, се­бе позволяете, зачем напраслину возводите?

Я выслушал и ответил: «Товарищ Кручина, я вам кое-что сейчас скажу, а вы задумайтесь. Вы никогда мысли не допускали о том, что однажды вам домой позвонят — и вы либо из окна выпадете, либо под поезд в метро броситесь?». Он пристально на меня посмотрел, а у Крючкова аж желваки заходили, он ведь тоже в этой команде был — непосредственный организатор. Потом к Горбачеву я обратился: «Товарищ генеральный секретарь, давайте партийную следственную комиссию создадим и проверим, правда это все или нет». Крючков спросил, где копии документов. Я в ответ: могу, мол, вам их отдать, но знайте, что несколько копий в надежных местах лежат — определенный бронежилет я на себя надел.

Немая сцена, Дмитрий, была, а потом Горбачев произнес: «Пусть идет. Мы с ним уже встречались, и у меня после той беседы руки вспотели. Не завидую я тем, кого он допрашивал» — вот так мы расстались.

Добавлю: после провала ГКЧП, о котором в «Вечернем Киеве» вы тоже писали, с 26 августа по 31 октября 1991 года, за пять недель, при загадочных обстоятельствах — эту цифру запомни! — 1746 ответственных лиц центрального аппарата ЦК КПСС, Комитета госбезопасности и Центрального банка Советского Союза было ликвидировано, а началось все с прыжка из окна своей квартиры Кручины. Потом два его заместителя выпрыгнули, а предшественник Кручины Павлов день рождения отмечал, ему позвонили, что-то в трубку сказали — он на балкон вышел, упал оттуда и тоже насмерть разбился...

«11 НОЯБРЯ 1938 ГОДА БЕРИЯ И МЮЛЛЕР ПОДПИСАЛИ СОГЛАШЕНИЕ О СОТРУДНИЧЕСТВЕ И ВЗАИМОПОМОЩИ МЕЖДУ НКВД И ГЕСТАПО» 

— Эпидемия прыжков какая-то, а правда, что вы своими глазами договор о сотрудничестве между НКВД и гестапо видели, подписанный Берией и Мюллером, и даже тайно этот документ скопировали?

— Правда, и я действительно копию сделал — небольшим фотоаппаратом: ксерокопировать никто бы не разрешил.

— О чем там речь шла?

— Это в 13-м отделе архива ЦК КПСС было — туда я, Анатолий Собчак, Борис Ельцин пожаловали: пять или семь человек всего — это как раз когда мы проект резолюции об осуждении преступлений сталинизма готовили. 11 ноября очередная годовщина с тех пор, как генеральное соглашение о сотрудничестве и взаимопомощи между Народным комиссариатом внутренних дел и гестапо было подписано, а подписи Берии и Мюллера там стояли.

— Это 39-й год?

— Не-е-ет, 11 ноября 1938 года, еще до пакта Молотова — Риббентропа! Соглашение по-русски и по-немецки было составлено, для каждой стороны по экземпляру, доверенность на подписание этого соглашения на немецком была, перевод на русский и два дополнения — о том, по каким признакам видов (так и написано, даже не «людей»!) их стерилизовать и уничтожать следует. Заикающихся, рыжих, косых, хромых, с родимыми пятнами...

— У вас можно будет этот документ взять и обнародовать?

— Разумеется, я все дам! Я это в двух книгах публиковал, которые, будучи членом Парламентской ассамблеи Совета Европы, в 2009 году презентовал, и когда это показал, представляешь, какая реакция со стороны Российской Федерации была? Короче, это только лишнее свидетельство тому, что все правда...

— Вы как борец с мафией известны, даже начальником отдела по борьбе с коррупцией и организованной преступностью Главного управления военной контрразведки СБУ были. Скажите, пожалуйста, мафию действительно победить нельзя — можно только возглавить?

— Нет, и политическую мафию, и криминальную можно одолеть и под жесткий конт­роль поставить — все от политической воли первого лица зависит.

— Только от этого?

— Абсолютно, и, возможно, это кому-то странным покажется, но с мафией и организованной преступностью не церемонятся. Я об этом даже сотрудникам ФБР лекции читал, опыт борьбы с русской мафией в Нью-Йорке, с коза нострой в Италии изучал, поэтому откровенно отвечу: при наличии политической воли первого лица мафию победить можно. Я сейчас не депутат и тем более не президент...

— ...счастливый человек!..

— ...так же, как и ты (смеется), но мне трех-четырех месяцев хватило бы, чтобы о ворах в законе в Украине просто забыли, а те, кто с ними связан, сидели бы там, куда Макар телят не гонял.

— Интересно, а сейчас организованной преступности больше, чем во времена Януковича?

— Уважаемый Дмитрий, ее качество и даже структура давно изменилась — это уже не те наперсточники и кидалы 90-х, с которыми мы с Валерием Куром боролись, когда я парней из Управления по борьбе с организованной преступностью в Киеве тренировал. Это интеллигентная, беловоротничковая организованная преступность, с сильными криминально-коррупционными связями, с политическим прикрытием, в том числе депутатскими мандатами. Нынешняя мафия и та, которая в начале 90-х была, — это, как в Одес­се говорят, две большие разницы...

«НЕ ИСКЛЮЧАЮ, ЧТО ИМЕТЬ И КОНТРОЛИРОВАТЬ ЗАПИСИ ИЗ КАБИНЕТА ПРЕЗИДЕНТА КУЧМЫ НАШИ КОЛЛЕГИ ИЗ ФСБ РОССИИ МОГЛИ» 

— Будучи народным депутатом, вы за рубежом валютные счета и офшорные компании Павла Лазаренко и многих других высокопоставленных чиновников нашли. Кого еще и как вам это удалось?

— Дмитрий, друг мой, ты почти повторил вопрос, который мне в свое время Леонид Данилович Кучма задал — на встрече, где покойный ныне генпрокурор Григорий Ворсинов и председатель Службы безопасности Украины Владимир Радченко присутствовали. Когда я в очередной раз перед Кучмой ксерокопии банковских документов положил, а также документов о регистрации офшорных компаний...

— ...Лазаренко?

— И его, и Юлии Тимошенко, и Александра Волкова, Леонид Данилович у Ворсинова спросил: «Ты мне такие бу­маги, как Омельченко, добыть можешь?». Тот в ответ: «Нет». Президент это же у Радченко спросил, и тот ответил: мол, это Генпрокуратуры компетенция, а не наша. Кучма из себя вышел: «Так а зачем я всех вас держу, если одного Омельченко мне достаточно?». И меня спросил: «Как тебе это находить удается?».

— И что вы сказали?

— С юмором ответил: «Господин президент, вы на ракетчика учились, а я — на контр­разведчика» (улыбается).

— Вы, по вашим словам, все пленки майора Мельниченко слушали, и в связи с этим вопрос: какая страна кабинет президента Кучмы прослушивала?

— Я действительно все аудиозаписи переслушал, которые мне как главе парламентской следственной комиссии Николай Мельниченко передал. Возможно, чего-то он не додал... Это десятки часов, и поверь, Дима, уши горели.

Записывала аппаратура, еще во времена Советского Союза установленная...

— ...то есть не диктофон под диваном?

— Был и диктофон...

— ...но и стационарная аппаратура тоже?

— Да — в кабинетах, где Леонид Кучма иностранных послов, зарубежные делегации принимал...

— И там слушали?

— Совершенно верно, поэтому не исключаю, что иметь и контролировать эти записи наши коллеги из ФСБ России могли.

— Сначала вы в парламент по списку Блока Юлии Тимошенко зашли, а потом Юлию Владимировну во всех смертных грехах обвинили — где логика?

— Нет, сначала я в Верховную Раду по мажоритарному округу на родной Полтавщине, в городе Кременчуге, в 1994-м и 1998 годах был избран, а партия «Батьківщина», если не ошибаюсь, в июле 1999 года была создана: Юлия Тимошенко в парламент пошла, чтобы от скамьи подсудимых за коррупционные дела с Павлом Лазаренко себя спасти, поскольку суд ее подельницей признал.

Так вот, когда вопрос об образовании БЮТ решался, две национально-патриотические партии: Республиканская, которую Левко Григорьевич Лукьяненко возглавлял, и наша партия «Собор» (Матвиенко — глава, а я — заместитель) — объединились. Председатель Украинской консервативной республиканской партии Степан Хмара тоже эти вопросы обсуждал — об объединении, а я в Блоке Юлии Тимошенко баллотироваться категорически отказывался — это, сам понимаешь, с чем было связано. Я говорил, что сделать это не могу, поскольку по моим материалам Генпрокуратура уголовные дела открыла, где Тимошенко как соучастница проходит. Переубедили меня в блок войти, чтобы режиму Кучмы противостоять, Левко Лукьяненко и Степан Хмара, которые для меня авторитетами и учителями в политике на всю жизнь являются.

«В СТУДЕНЧЕСКИЕ ГОДЫ АЛЕКСАНДР ТУРЧИНОВ БЫЛ КГБ ЗАВЕРБОВАН» 

— Много ли среди высшего руководст­ва Украины завербованных КГБ СССР и ФСБ России и кто эти люди?

— Значит, так, друг мой Дмитрий... Если первый и второй созывы Верховной Рады Украины взять, то там агентами КГБ десятки людей были...

— Среди них — лидеры Народного руха Украины?

— Сейчас фамилии называть не буду, но тогда я с покойным Вячеславом Максимовичем Чорновилом говорил и предупреждал, какая вокруг него и под ним агентура сидит...

— А плотно было, да?

— Да. Потом, когда в июне 1996 года Конституцию принимали и некоторые статьи, связанные с флагом, гимном, гербом и так далее, в 300-302 голоса проходили, пускай меня Господь Бог и украинцы простят, но я, как начальник отдела военной контрразведки, к нескольким народным депутатам обратился, которые для мас­кировки в левых фракциях парламента были...

— ...и предупредили, что если они не проголосуют...

— Нет-нет, шантаж не в моем стиле! Я просто попросил их за эти статьи Конституции поддержать. Четыре человека мне свои карточки отдали, и я за них голосовал — тогда еще закона, который это запрещает, не было.

...Что касается агентов КГБ СССР или ФСБ России в высшем руководстве страны... Время идет, Дима... После провозглашения независимости сколько прошло?

— 26 лет...

— Вот... Агентов КГБ, которые тогда были, в политике уже нет — в силу их возраста, а вот агенты ФСБ есть, причем их на группы делить надо. Агенты политического влияния — это когда расписку не пишешь, обязательств на себя не берешь...

— ...а некоторые писали... Фамилии вы назвать можете?

— Назову.

— Давайте!

— В прессе информация была — потом ее замглавы Службы безопасности Украины генерал-лейтенант Александр Скипальский подтвердил, а еще на сайте Союза офицеров Украины моя статья «Политика на крови» висит... В общем, в студенческие годы Александр Турчинов был завербован...

— Кем?

— КГБ УССР, что помогло ему по комсомольской линии продвинуться. Когда путч начался, он очень жестко за введение режима ГКЧП выступал, говорил, что к власти бандеровцы придут и мало никому не покажется...

Теперь что касается ФСБ... С 1995 года мы с погибшим в автокатастрофе Анатолием Ермаком оперативную информацию имели, что, возможно, Юлия Тимошенко завербована. В июле 95-го в Москве ее с мужем задержали — в аэропорту, с контрабандой 100 тысяч долларов США. Она в то время взятки там в Министерстве обороны давала, с другими министерствами сотрудничала...

Словом, под колпак ФСБ по­па­ла, а дальше соответствующие документы составили — и ее отпустили... То, что вокруг Тимошенко тогда происходило, основания так думать давало. В сентябре 1995 года Анатолий Ермак, который в КГБ УССР, а потом в Службе безопасности Ук­раины работал, мой товарищ и оперативник от бога, с которым мы в 91-м из партии выходили, организацию «Антимафия» создавали, где он моим заместителем был (как и в отделе, который я в СБУ возглавлял), информацию добыл, которая это подтверждала, а осенью 2004 года Служба внешней разведки документы получила, где расписывалось, как России в своей игре Тимошенко задействовать. Я с этими материалами ознакомился — потом эта справка, в ФСБ на имя Путина подготовленная, о том, как в украинской политике Юлию Тимошенко использовать, в прессе появилась, полный текст был опубликован...

«НА МЕНЯ ГЕНЕРАЛ КГБ УССР В ОТСТАВКЕ ВЫШЕЛ, КОТОРЫЙ В КРЫМУ ПРОЖИВАЛ. ВСТРЕТИЛСЯ СО МНОЙ И РАССКАЗАЛ, КАК ОН ЯНУКОВИЧА ВЕРБОВАЛ И КАК ЕГО КУРАТОРОМ БЫЛ...» 

— Сейчас российских агентов в сос­таве Верховной Рады много?

— Агентов политического влияния — да, очень.

— Янукович и Азаров агентами ФСБ являлись?

— О том, что Янукович КГБ УССР был завербован, я с трибуны Верховной Рады Украины сказал...

— ...и основания на это имели?

— Да, разумеется, и, кстати, он не дваж­ды судимый был, а трижды...

— Ну да — судили трижды, сидел дваж­ды...

— ...и последнее наказание в Арбузинском районе Николаевской области отбывал, в колонии № 83, потом оттуда его вытащили, и вербовка произошла. Когда я об этом с трибуны Верховной Рады заявил, на меня генерал КГБ УССР в отставке вышел, который в Крыму проживал. Встретился со мной и рассказал, как Януковича вербовал и как его куратором был.

— Азаров — тоже агент?

— Про Азарова ничего сказать не могу...

— Осенью 2009 года на сессии ПАСЕ в Страсбурге вы предупредили евродепутатов о том, что через пять лет Россия акт агрессии против Украины совершит и Крым аннексирует...

— Да, это так.

— Вам поверили?

— Еще до того, в апреле 2008 года, на сессии ПАСЕ и в политическом комитете я сказал, что через четыре-шесть месяцев военная агрессия против Грузии произойдет...

— ...то есть вы не раз в колокол би­ли...

— ...а когда в Украину вернулся, какие нападки на меня были! Я еще понимаю, со стороны Партии регионов, но ведь из Блока Юлии Тимошенко тоже кричали: «Какая война?! Мы братские народы...».

«ХОЧУ, ЧТОБЫ ПОСЛЕ ТОГО, КАК ГОСПОДЬ МЕНЯ ПРИБЕРЕТ, ДЕТИ И ВНУКИ НА МОГИЛУ МОЮ НЕ ПЛЕВАЛИ» 

— Вы не раз заявляли, что самолет с высшим польским руководством во главе с президентом Качиньским был Россией взорван, — это правда?

— Правда, и на сегодняший день выводы моего расследования, которые в прошлом году в газете «Україна молода» были опубликованы, Генпрокуратурой Польши подтверждены.

— То есть Россия сознательно польский самолет уничтожила?

— Да.

— С помощью взрыва?

— Это многоступенчатая была операция. Чтобы электронную аппаратуру вырубить, высокочастотную электромагнитную пушку под названием «Ника» использовали, а потом выстрел из гранатомета, заряженного термобарическим зарядом, раздался. Это выводы экспертизы подтверждают — вот почему до настоящего времени обломки самолета Россия не отдает и никогда не отдаст. Это, уважаемый Дмитрий, тема для отдельной беседы: я тебе на стол доказательства положу, фотографии...

— В 2007 году в центре Киева вас автомобиль сбил — это покушение было?

— 15 мая 2007 года второй день моего дня рождения, ДТП на пешеходном переходе произошло: молодой водитель, видимо, отвлекся или зазевался, а дальше на эту тему говорить можно, но не на публику, и я тебе отдельно кое-что расскажу.

Я, когда в сознание в «скорой» пришел, первым делом Бога поблагодарил, прощения за свои грехи у него попросил и водителя простил. Из военного госпиталя в прокуратуру звонил, просил, чтобы его освободили, а потом в суд пошел — попросил к лишению свободы его не приговаривать и права водить автомобиль не лишать, потому что у него это единственный способ заработка...

— Часто ли вам угрожали и были ли на вас покушения?

— Ну, угрозы я в основном к анекдотам сводил, хотя СБУ пару раз устанавливала, кто мне по телефону грозил, а серьезные угрозы — жизни моей — были, и покушения готовились. Трижды СБУ мою семью вывозила и за пределами Киева прятала — то месяц, то два, то три.

Так получилось, что в восьмом классе моего младшего сына чуть не похитили — я вынужден был в другую школу его перевести, ну, и одно покушение таким образом подготовлено было, чтобы меня взорвать, когда из дому мимо мусорного бака идти буду, однако люди эти, когда узнали, кого они взорвать собираются, рассказали мне, кто меня заказал и так далее. Поняли, что их зачистят, и сбежали, но показания остались.

— Вы красивый мужчина, генерал-лейтенант, Герой Украины, столько орденов, такая биография, недюжинной смелостью обладаете — то заявлять, что другие дома шепотом произнести боятся... Вам еще бороться не надоело? Силы что-то для Украины делать еще есть?

— Ну, насколько мне известно, Дима, у тебя много детей, а у меня уже четверо внуков. Какую мы страну им оставим? Ты как журналист, как бизнесмен состоялся — как человек, который себя и своих детей обеспечивает... У меня, кроме военной пенсии, нет ничего — ни яхт, ни машин, ни земельных участков даже, хотя сам из села, но дело не в этом, а в том, что хочу о себе добрую память оставить. Чтобы после того, как Господь меня приберет, наши дети и внуки — а их на своих и чужих я не делю — на могилу мою не плевали, а говорили: «Пока жив был, что-то делать пытался». Поэтому, сколько живу, с негодяями буду бороться — каждому свое!

Записала Анна ШЕСТАК