— Александр Александрович, именно вы в конце 2000 года обнародовали пленки майора Мельниченко, а кто за ним стоял — россияне?

— Ни россияне, ни американцы за ним в любом случае не стояли — если кто-то из украинских деятелей или персон и был замешан, то пусть бы уже следствие и довело это дело до конца.

— Что вы чувствовали, когда эти пленки слушали? Чисто по-человечески...

Фото Ростислава ГОРДОНА

— (Задумался). Я просто ищу выражение поделикатнее... Я слушал в основном те, которые Гонгадзе касались, а остальные были у нас в активе. Поступали предложения их опубликовать, но я сказал, что не нужно, потому что есть конкретное дело: пускай сначала по нему ответят, а по прочим — если необходимость возникнет.

— Что, интересно, думали вы о так называемой политической элите Украины тогда и какое мнение о ней у вас сейчас?

— Очень много было угодничества, и это неприятно — когда человек, у которого есть полномочия, на которого рассчитывают и которому доверяют, стелется перед вышестоящим... Так быть не должно!

— Рабы?

— Да, это правда, очень много было тех, которые забыли, что они люди, что нужно иметь достоинство.

— Лично вы знаете, кто убил Гонгадзе?

— Это знают все, а если в общем, то правящий режим. Потом по эстафете все передалось дальше, и это значит, что политическое устройство страны не меняется. Вспомните, был один министр внутренних дел, который говорил, что мы дело расследовали, в прокуратуру передали, а она его в суд не отправляет. Мне кажется, генеральный прокурор мог бы это сделать — все же известно: и генерал, который получил чин, прислуживая режиму, во всем признался, и странное самоубийство Крав­ченко на­ли­цо... Кстати, накануне тогдашние власть имущие его не приняли.

— Кто именно?

— Президент и его приближенные, поэтому этот непонятный суицид и случился. Я считаю, что имеющихся материалов уже достаточно для того, чтобы суд дал ответ, — речь же не идет о том, чтобы кого-то посадить: нужно сказать, как все было на самом деле, и, как говорят русские, не наводить тень на плетень.

— Ведущим политическим деятелям Украины я задаю один и тот же вопрос, ставший уже традиционным: кто был лучшим украинским президентом за время независимости?

— (Смеется). Я подозревал, что вы можете об этом спросить... Две недели назад у меня вышла поэма «Безсоння» — в продолжение как бы разговора с Тарасом Григорьевичем. Я во многих ситуациях к Шевченко возвращаюсь, и так уж вышло, что в этом произведении коротко рассказал обо всех президентах, практически не называя имен, потому что необходимости в этом нет . Вот, например:

І чи пишатимуться власним
Нащадки, бо воно ж було...
Найбільше в світі пароплавство
Десь «поміж крапельок» спливло.
А потім правив десять років
Свій, доморощений «де Голль»...

И так далее. Об остальных тоже есть. О следующем президенте, к примеру:

За спиною напівмесії
У вирі сварок «за бабло»
Свої ж «Америки й Росії»
В державі витворили зло.

Потом я упоминаю того, кто сбежал, а далее говорю о том, что происходит сейчас:

Тепер усе не так, як досі,
Все по-англійському тепер,
Принаймні, в мові. Але досвід
Від попередників не вмер.
Усе так само. Правда ждана.
Лише у спогаді — Майдан.
Отам і гідність Богом дана,
Взамін її — одна нужда.
Ті ж недоношені герої
З високих крісел ллють єлей
На хлопців в рваних одностроях
І на мізки простих людей.
Так само лихо верховодить,
А на вершинах — всі «свої».
Таких не знали ще в народі
Ані царів, ні холуїв.

К глубокому сожалению, именно так о сегодняшней власти могу отозваться.

— Тем не менее лучший из президентов кто?

— Ну, я считаю, что если бы Кравчук продолжал работать, он бы государство развивать не мешал. Вспоминаю, как зашел к нему (меня председателем Верховной Рады избрали, а он еще президентом был) и предложил Масола на пост премьер-министра вернуть, потому что он наиболее опытный...

— Специалист, ничего не скажешь!

— Да, он же самым сильным премьером был. Леонид Макарович мне ответил: «Правильно, потому что в экономике не очень я разбираюсь. Пусть работает, а мы не будем ему мешать» — и действительно, буквально за несколько месяцев люди на местах, руководители областей (избранные, кстати, в то время, а не назначенные, как сейчас) начали говорить о том, что теперь в вопросах формирования бюджета и так далее могут наперед ориентироваться.

«ЕСЛИ БЫ Я ЮЩЕНКО НЕ ПОДДЕРЖАЛ, ОН ПРЕЗИДЕНТОМ НЕ СТАЛ БЫ, А ПРИЧИНА КОНФЛИКТА ЮЩЕНКО И ТИМОШЕНКО — ГАЗОВАЯ ТРУБА» 

— Личность Виктора Януковича, на ваш взгляд, трагическая?

— Нет, он просто воплощение того образа жизни, который сам себе выбрал. Янукович оказывался на разных постах не просто так — у него, безусловно, некоторые данные для этого были, но понимал он все по-своему. Когда-то я со своим хорошим товарищем, депутатом парламента (при этом жил он в бараке) Алексеем Тимофеевичем Бережным, разговаривал и спросил у него: «Ну как же так?!». Тогда же какое представление о престиже было — богатство, возможности и прочее, и по этому же поводу другой мой приятель из соседнего государства как-то сказал, что не может украинских олигархов понять: в гробу же карманов нет. Неужели они этого не осознают? Правда, добавил, что и у них такие же.

Во время Майдана я несколько месяцев встречи с Януковичем добивался, потому что, наблюдая за событиями, которые происходили, видел: трагедия может случиться...

— Видели?

— Да, но никакой реакции не последовало — причем ни от тех, которые к власти рвались, ни от тех, что при ней находились. Получается, что им нужно было, чтобы кровь пролилась.

— Вы с Януковичем часто общались?

— Последний раз — в 2010 году, за неделю до того, как Конституция была изуродована. Я зашел к нему и, зная, что такая инициатива есть, спросил: «Виктор Федорович, зачем вы это делаете? Вы понимаете, что будете за все отвечать? Какой еще власти вам не хватает?». Янукович ответил: «Вы же знаете, что я законопослушный человек!». Тогда я сказал, что мне все понятно, и больше общаться с ним не хотел.

— А о чем обычно вы с ним разговаривали?

— Как правило, это касалось ситуаций, в которых нужна была поддержка парламента, — например, когда он был премьером и закон о Кабинете министров мы принимали.

— А чем-нибудь интересным из своей жизни он делился? Мне многие рассказывали, что он иногда такое уж загибал...

— Нет, я не хочу сказать что-то обидное, но по-человечески он — обыватель, в хорошем смысле этого слова. Янукович любил воспоминаниями о детстве делиться, о том, как директором автобазы работал, но когда чем-то серьезным и важным для государства ты занимаешься, подобные разговоры только в кругу очень близких людей бывают, и делать их общедоступными не стоит.

— Когда-то в интервью вы мне сказали, что Ющенко хотел власти как мессия, а Тимошенко — как Сонька Золотая Ручка, а что вообще между Ющенко и Тимошенко происходило?

— Как я только что прочел: «За спиною напівмесії у вирі сварок «за бабло»...». Они разрушили основу, которую заложил первый Майдан, ведь тогда можно было демократическую власть строить. (Взды­ха­ет). По сути, это мой грех, потому что я Ющенко поддержал.

— А если бы не поддержали?

— Он президентом не стал бы, и когда в Измаиле в меня яйца бросали за то, что за Ющенко выступал...

— ...яйца?

— Да, я там людей останавливал, но только когда по ноге мне попали, кидать перестали. Я им сказал, что остановились они, наверное, потому, что яйца дорогие стали...

Ющенко в начале 2005 года избрали, а первый раз 8 сентября мы с ним встретились — вот так.

— Восемь месяцев не встречались?

— Да, и вопрос был один: «А что делать с Юлей?». Я сказал: «Когда ее назначали, меня же не спрашивали, а теперь, я сказал, ее снимать не нужно, потому что на следующие выборы она пойдет обиженной».

— А в чем причина конфликта между Виктором Андреевичем и Юлией Владимировной заключалась?

— Труба, кто контролирует газовую трубу — все, поэтому все разговоры про Универсал национального единства, вышиванку, патриотизм и «Вона працює» — это все так: главное — кто трубу контролирует. Украинский бизнес и сейчас полукриминальную основу имеет (тем более при власти), но вырастал он из газовой трубы. «Рос­УкрЭнерго» или другая компания, которая еще при Павле Лазаренко была, но на соответствующую женщину работала, — никакой разницы нет, причина все равно в газе...

— Ничего личного...

— Да, все только с ресурсами связано.

«ТІ Ж НЕДОНОШЕНІ ГЕРОЇ З ВИСОКИХ КРІСЕЛ ЛЛЮТЬ ЄЛЕЙ» 

— Вы чувствовали, что последний Майдан мог завершиться трагично?

— Безусловно — более того, приблизительно год назад книгу под названием «До булави треба голови» издал, в которой и документы, и обращения того периода привожу. Тогда была возможность снять напряжение, потому что этот идиотизм с разгоном студентов и все остальное — это была откровенная провокация, которую можно было нейтрализовать...

— Тем не менее приказ разогнать студентов дал Янукович...

— Мне кажется, нет...

— Янукович!

— Ну, может, и так. Утром 30 ноября к Андрею Клюеву я зашел (он был секретарем СНБО) и спросил, какой идиот все это натворил? Студенты и сами бы разошлись, по домам разъехались. Он сказал, что все решения в Администрации принимались, а рядом кабинет Сивковича (экс-заместителя секретаря СНБО. — Д. Г.) находился, а это мой земляк, мы даже когда-то конкурентами на выборах были. Так вот, он по этому поводу выразился так (я его слова повторю): «Это же каких мудаков в органы милиции набрали!»...

— Это Сивкович сказал?

— Да, и добавил, что там две команды есть: «вытеснить» и «зачистить», а действия при обоих одинаковые. Они же до этого только бухгалтерией занимались, а тут дали команду зачистить — ну и зачистили.

Это, конечно, не очень убедительное объяснение, тем не менее беда началась, а Янукович в это время якобы был на охоте, потому что его на расстоянии держали — занимайтесь, мол, своими делами, в теннис играйте, плавайте, а мы сами тут разберемся. Мне это, честно говоря, и комментировать не хотелось бы, особенно зная, что все можно было остановить, даже когда первые жертвы появились. Тут же все элементарно: люди спонтанно, я считаю, к необходимости смены власти подошли, к Конституции 2004 года захотели вернуться.

Я и к оппозиции тогдашней (теперешней власти), и к действующему тогда руководству, ко всем фракциям обращался, чтобы определенные шаги сделали. Нужно было 50 подписей в Конституционный суд собрать, заявить о том, что новые обстоятельства появились (будто они об этом не знали), обратиться с предложением этот вопрос пересмотреть, и 10 тысяч человек пошли бы по Красноармейской к Конституционному суду, только не бить окна, а в кастрюли бы ударили — и через полчаса суд вынес бы такое решение, которое было необходимо. Вот тогда Майдан исполнил бы свое предназначение...

— ...и можно было бы расходиться...

— Да.

— Скажите, а после­майдан­ная Украина лучше, чем во времена Януковича?

— Нет, ничего к лучшему не изменилось! Я же говорю: «Ті ж недоношені герої з високих крісел ллють єлей...», а людям фарисейство обрыдло — они же видят, что творится, да и за границей все уже всем ясно. Система ведь не изменилась, и трагедия Украины в том, что власть и бизнес у нас — одно и то же, а бизнес и криминал — почти то же самое, и получается, что руководит преступность, потому что коммерция добралась сегодня до бюджетных ресурсов, до людских денег и доит их так, что о позитивных изменениях говорить просто невозможно.

Все считают, что это была Революция достоинства, а в чем оно, это достоинтво, состоит? Когда мы видим государственные институты, Кабмин, НКРЭ, которые над тарифами работают, их повышают и объясняют, что так по формуле «Роттердам плюс» нужно, а заодно цены на холодную воду и электричество поднимают, а почему они подорожали? Да потому что у них один собственник, — он сначала один тариф поднял, а теперь другой повышает, а правительство волю бизнеса исполняет. Это же пародия на управление, так быть не должно, и совершенно ясно, что людей в такое состояние загнали, что выхода они не видят. Хотя, в конце концов, мы сами виноваты...

— ...с себя нужно начинать...

— Да, но для этого следует сначала создать условия, чтобы человек гражданином мог стать, а население — народом.

«УКРАИНА ДОЛЖНА ИМЕТЬ ПОСТОЯННЫЙ НЕЙТРАЛЬНЫЙ, ВНЕБЛОКОВЫЙ СТАТУС» 

— Люди выхода зачастую не видят, а вы — опытный человек и политик, — видите?

— Несомненно.

— Что нужно Украине делать?

— Во-первых, нужен мир, далее необходимо разделить власть и бизнес, чтобы правительство было сверхответственным перед народом, а люди отвечали за свой выбор.

— Как же сделать, чтобы был мир?

— Очень просто.

— Сказать Путину, чтобы он из Украины ушел?

— Это долгая тема — если бы вы меня отдельно по ней пригласили, я бы рассказал. Я в свое время и в письме к Путину отметил, что «русский мир» так не восстанавливается, что таким образом его возродить нельзя, да и не нужно, но Украина должна иметь постоянный нейтральный, внеблоковый статус, и это было бы выгодно всем. Финансово — Америке, Европа смогла бы восстановить экономические взаимоотношения с Россией, Российскую Федерацию в этом случае от условной угрозы отдалили бы, а в первую очередь это было бы выгодно Украине, чтобы она занималась своими вопросами, а не смотрела, как гибнут люди. Эти цифры... Мы только и слышим, что сегодня минимум одного человека убили, а это ведь целый мир вместе с ним погиб, но речь о тысячах и тысячах идет.

— То есть, по-вашему мнению, ни в ЕС, ни в НАТО Украине вступать не следует?

— Я постоянно слышу, как президент говорит, что НАТО — это Полярная звезда для нас, но при этом он знает, что нас туда не примут, потому что там уставные требования есть, и если на территории Украины конфликтные ситуации существуют, никто на себя такой хомут вешать не станет — так зачем же людей обнадеживать?

— То есть Украина никогда ни в ЕС, ни в НАТО не будет, да?

— В обозримом будущем — нет: может, лет через 30, да и не нужно это Украине! Представим, что наша — член НАТО: тогда линия противостояния сразу 2300 километров станет! Вы еще молодой человек, наверняка этого не помните: 1962 год, Карибский кризис...

— ...Куба...

— Да, я там был, в свое время с Фиделем беседовал. Генерал-полковник Михаил Лопатин позже книгу воспоминаний о тех событиях написал... На Кубе, в частности, 150 наших пусковых установок было размещено и тому подобное, но тогда конгрессмены взяли Кеннеди за грудки, и у них с Хрущевым хватило ума договориться. Так это же одна конфликтная точка была, а тут — 2300 километров! Или по западной границе, если Украина была бы оккупирована (как говорили в России — «за две недели»), или став членом НАТО — кордон все равно будет по украинской территории проходить: это же беда!

«У ПУТИНА ЕСТЬ ЗАСЛУГИ ПЕРЕД РОССИЙСКИМ НАРОДОМ: ЕСЛИ БЫ ТАМ И ДАЛЬШЕ ЕЛЬЦИНСКОЙ ИДЕОЛОГИИ ПРИДЕРЖИВАЛИСЬ — РОССИИ ДАВНО НЕ БЫЛО БЫ» 

— Что вы о Путине думаете?

— У него есть заслуги перед российским народом: если бы там и дальше ельцинской идеологии придерживались — России давно бы не было. Путин возродил восприятие государства как имперской державы...

— ...шовинистическое такое, великодержавие...

— Нам, может, и плохо живется, но нас боятся — вот так россияне думают. Так не должно быть, но это проблемы России — у них же трудностей не меньше, чем у нас. Кстати, люди на Донбассе, особенно старшего поколения, понимали, что это будто возвращение к СССР, к социализму, но в одной из своих книг я писал, что в России сегодня социализма столько же, сколько в Америке — коммунизма, и не нужно головы никому дурить! В Российской Федерации та же система власти, что и у нас, просто ресурсы богаче, и за счет этого некоторые социальные вопросы можно решать лучше, чем в Украине, но сегодня эта тема используется тем же Путиным для того, чтобы гнуть свою линию, поскольку все прекрасно понимают, каким образом он все это время был избираем на пост президента.

— Могли вы себе представить когда-нибудь, что Крым вот так заберут и настоящую войну на Донбассе развяжут?

— Конечно же, нет, потому что все мы на братских отношениях воспитывались, а теперь, когда видишь, что даже на обывательском уровне все воспринимается как...

— ...вражда...

— (Вздыхает). У меня много знакомых есть, выходцев из России, и один из них (он родом из Красноярска) рассказывал мне, слушая украинские песни, что не может со своими родными в России разговаривать, потому что они считают, что он продался...

— Фашист и бандеровец...

— Ну что тут скажешь?..

«ЧТО Я ДУМАЮ О ЛУЦЕНКО? ПУСКАЙ РАБОТАЕТ. Я О НЕМ НИЧЕГО ГОВОРИТЬ НЕ БУДУ» 

— Скажите, а коммунистическо-социалистическая идея — это утопия или нет?

— У нас был утопичный способ ее реализации. Нужно иметь в виду, что сама по себе это идея социальной справедливости, и она не может быть неосуществимой, поскольку есть страны, которые на практике ее реализовывают.

— Швеция, например...

— Да, а еще Австрия, страны Бенилюкса.

— То есть это возможно?

— Конечно, только не нужно подавать все в искаженном виде. У нас сегодня власть прошлые режимы ругает, указывает на то, что им сделать не удалось, но не оборачивайтесь на то, что 25 лет назад было, — смотрите на то, что есть сейчас!..

— ...сейчас делайте...

— У нас, кстати, год Японии в Украине проходит, только никто об этом не знает: объявили — и забыли, этим не занимаются. Только и слышно: мы НАБУ создали, реформы провели, мы и одно, и второе, и третье, а японцы спрашивают: «А делать вы что-то пробовали?». Ну как, Дмитрий Ильич, может быть в государстве порядок, когда на такой территории, на такую численность населения в реальной экономике около двух миллионов человек занято?!

— Всего?

— Да, так как же они могут и бюджет, и пенсионный фонд обеспечить, и все остальное?

— Что вы думаете о Петре Симоненко — до недавнего времени лидере украинских коммунистов?

— Мне, честно говоря, не хотелось бы о нем говорить, чтобы не показалось, будто счеты свожу или что-то еще. Он в свое время комсомольским работником был, я его тогда, к сожалению (а может, к счастью), не знал, но он с Кучмой контактировал — вот и все.

— Ляшко сейчас нишу коммунистов и социалистов занял?

— Да он из своей ниши никуда и не выходил.

— Вам Ляшко нравится?

— Он перед последними президентскими выборами ко мне пришел и сказал: «Сан Саныч, вы же видите, что у моей партии рейтинг выше, чем у вашей, — давайте объединимся, и я на президентскую кампанию пойду, а вы свою партию выдвинете». Я в ответ: «Олег Валерьевич, это не у партии, это у тебя рейтинг, потому что ты на каждой передаче с вилами сидишь и говоришь то, что люди услышать хотят, а нас никуда не пускают», но это отдельная тема. Потом он добавил: «Это же я сообщил о том (мне Юля сказала, что все записано и задокументировано), что вы и ваша партия 300 миллионов долларов от регионалов взяли» — помните?

— Да...

— Я: «Олег Валерьевич, это хорошо, что вы наконец-то признались, но лучше на трибуну бегите и об этом скажите» — увы, что-то такой информации я не слышу.

— Вы хорошо знаете Юрия Луценко, в прошлом он ваш однопартиец — что вы сейчас о нем думаете?

— (Пауза). Пускай работает. Я о нем ничего говорить не буду.

— Валентина Семенюк-Самсоненко, которая тоже в Социалистической партии состояла, покончила с собой или ее убили?

— Я не верю, что это был суицид, и следователю об этом сказал. Я несколько раз на ее могиле был, знаю ее близких, семью. Сделать с собой такое она не могла, кроме того, она была верующим человеком.

— То есть ее убили?

— Я уверен: убили.

— А было за что?

— Она очень много знала. Дело в том, что все противоправные действия вращаются у нас вокруг собственности в первую очередь, и интересы очень многих там сходятся, а она аудио- и видеозапись всех решений, которые были приняты, делала. Мало кто знает, но в ее бытность главой Фонда государственного имущества от использования доли государственной собственности доход в бюджет был больше, чем за 17 предыдущих лет, вместе взятых. Потом эти активы в несколько банков она перевела, то есть была хозяйкой.

«ЖЕНА ПОЧТИ 40 ЛЕТ НЕ ХОДИТ, НО ОНА — ЦЕНТР МОЕЙ СЕМЬИ» 

— Вас убить могли?

— Знаете, от этого никто не застрахован, а тем более у нас.

— Что, и сигналы какие-то были?

— Были разговоры, но теперь-то об этом зачем?

— Где сейчас ваш бывший соратник социалист Николай Рудьковский?

— Ну соратником он никогда не был, но в активе у нас состоял. Рудьковский, несомненно, партии очень навредил. Сейчас он где-то за границей, но я этим не интересуюсь.

— Кто из современных политиков, возможно, молодых, вам нравится и есть ли такие вообще?

— Есть. Например, в партии «За правду і справедливість», которую с Василием Петровичем Цушко мы создали, молодежное крыло Виталий Романченко возглавляет — толковый парень, с отличием КПИ окончил, на оборонном предприятии работает, самостоятельно английский язык освоил, с коллегами за рубежом общается (сейчас мы со Швецией, Литвой, Германией контактируем, и он, скажем так, в материале). Есть люди среднего поколения, которые мне нравятся, например, Александр Чалый — очень трезвомыслящий. В прошлом он замминистра иностранных дел был, а вы понимаете, почему он сегодня не на должности? Потому что собственное мнение имеет...

— ...а кому это нужно?..

— Да, а когда смотришь, как министр лишь передает то, что кто-то сказал, — ну так не должно быть... Мне кажется, что на любом посту должен находиться человек самостоятельный, лидерскими качествами обладающий.

— Я вообще плохо к политикам отношусь, но хочу вашу удивительную человечность отметить. Моя бабушка на улице Воровского когда-то жила (сейчас это Бульварно-Кудрявская) — там и умерла, а в глубине двора дом стоял...

— ...около базара...

— ...да, возле Сенного рынка, в котором вы проживали. Соседкой бабушки по коммунальной квартире тетя Шура была (дочь царского генерала, вместе с сестрой в сталинских лагерях отсидела и доживала уже одна), и соседи мне рассказали, что периодически ей от Александра Мороза, соседа, и деньги, и хлеб, и крупу приносили, то есть вы тихо, без огласки и помпы, доброе дело делали. И еще об одном скажу — об этом мало кто знает: вы тяжелобольную жену не оставили и очень трогательно о ней заботитесь. Она же не ходит?

— Не ходит почти 40 лет, но она — центр моей семьи, и когда ее дни рождения празднуем, к нам бывшие одноклассники жены приезжают. Мне кажется, каждая семья свой крест несет, и выставлять его на­показ не стоит. Я, во всяком случае, всегда исхожу из того, что человека уважать нужно, кем бы он ни был, особенно если родной.

— Вы дважды были главой Верховной Рады Украины — парламентом пять лет руководили. Скажите, пожалуйста, политика вообще — это грязь или нет?

— С одной стороны — да, но часто и удовольствие приносит: когда видишь, что именно для страны нужно сделать, какой закон принять, и это удается. Яркий пример — принятие Конституции. Я ведь знал, кто чего добивается, когда на заседания шел, предварительно со всеми документами и проектами знакомился (и теми, которые будут рассматриваться, и теми, что нет), поэтому незнакомых вопросов для меня никогда не было, кроме того, проблем ГАИ я вообще не создавал, потому что домой после 12 ночи возвращался, а на работу до восьми утра ехал. Когда в зале рука поднималась, кто-то слово просил или хотел записаться, я уже знал, что он спросит, и мог сразу ответить — именно тогда, когда ты в состоянии направить все это в необходимое русло (как в случае принятия Конституции), удовольствие от того, что делаешь, получаешь.

— Тем не менее, если бы вы не пошли в политику, чище были бы или нет?

— Трудно сказать — это судьба, и предвидеть ее невозможно.

— Были, однако, моменты, когда вы сожалели, что пошли туда, говорили в сердцах: «Господи, ну зачем мне это?»?

— Нет, ведь что такое политика или политик? Это чувство ответственности за то, что ты делаешь, и обязательства перед теми, кто на тебя надеются, — спрятаться тут невозможно.

— Вы же с отвратительными людьми часто работали — много таких, кстати, было?

— Разные были, но они — люди, такие, какие есть.

«МИ ГОЛОСУЄМ ТАК, ЯК ТРЕБА. ЯКЩО ЗАПЛАТЯТЬ ДОБРЕ, БЛІН 

— Вы до сих пор атеист?

— Как говорил мой дед: «Я не скажу, что Он есть, но и не скажу, что Его нет». У меня разные на это причины. Мои дочки, например, верующие. Младшая, Руслана, строго канонов придерживается, и я не могу ее подвести, потому что своих детей очень уважаю. У меня очень хорошие отношения со священниками, я многих иерархов знаю, с покойным митрополитом Владимиром прекрасно общался. Я с уважением отношусь к тем, кто искренне верит...

— ...но сам — нет?

— Как говорил мой дед: «Что-то в этом есть» (смеется).

— В завершение я бы хотел, чтобы вы что-то из своих стихов почитали. Может, о любви?

— Ну, про политику легче писать (смеется), там острее выходит. Мне как-то вопрос задали: «А когда вы стихи пишете?». Я ответил, что даже, проводя заседания парламента, успевал. Вы спрашивали, общался ли я с Януковичем, и я вспомнил: 10 вечера, он приходит ко мне и говорит: «Завтра закон про Кабмин будете принимать, а голосов не хватит, потому что «Батьківщина» не голосует». Я ему посоветовал один звонок сделать, он позвонил, а утром я ставлю закон на голосование — и более 280 голосов мы набрали, даже больше, чем было нужно. Ну а перед этим одна женщина-депутат мне сказала: «Наша фракция проголосует за закон о Кабмине только тогда, когда звезда с неба упадет!», и после этого я написал:

Упала зірка просто з неба,
Причому прямо на Кабмін.
Ми голосуєм так, як треба,
Якщо заплатять добре, блін!

Лирических стихов у меня много, и около 80 песен на мои слова созданы... Я вам короткое стихотворение прочту:

Червень голубий,
Річки синь небесна.
Якщо ти любив,
То любов воскресне.
В зелені дібров,
В шалі солов’їнім.
Що таке любов?
Те — що ти єдина.
Мов судьба — стрімка,
Мов краси трагічність,
Як оця ріка,
Що тримає вічність.

— Будет в Украине покой?

— Будет, и я знаю, что для этого нужно сделать. Необходимо несколько вопросов решить, что на все субъекты международной политики повлияет, в том числе на Украину и наших соседей. Первое: внеблоковый, нейтральный статус под эгидой ООН по решению Совета Безопасности. Второе: реформа системы власти, разделение власти и бизнеса, изменение закона о выборах, бюджетного и налогового законодательства. Даже теперешний парламент мог бы это сделать, если бы у высшего руководства соответствующий настрой был.

И третье: созыв Европейского совещания по вопросам безопасности и сотрудничества («Хельсинки-2») — я 20 лет этого добиваюсь. На днях буду в Брюсселе с европейскими социалистами встречаться — в их документах все это уже есть, но ведь от разговоров нужно, в конце концов, перейти к делу. Сегодня Европа переживает не лучшие времена именно потому, что 20 лет было упущено.

Записала Виктория ДОБРОВОЛЬСКАЯ