Смотрите авторскую программу Дмитрия Гордона30 октября-5 ноябряЦентральный каналАнатолий КОЧЕРГА: 4 ноября (I часть) и 5 ноября (II часть) в 16.40
|
| 
| 
13 мая 2007. Первый национальный канал
Майор запаса Службы безопасности Украины Николай МЕЛЬНИЧЕНКО: «Президента Кучму я записывал не только в его кабинете, но и в столовой, в гостиной и даже в сауне. Мне было страшно, очень страшно, я был готов к смерти. Знал: если разоблачат, в живых не оставят, а жене скажут: «Ваш муж погиб как герой»
Минувшей осенью известный по так называемому кассетному скандалу Кучмагейт майор Николай Мельниченко скромно, без помпы отметил 40-летие. Ему не вручали правительственных наград, и он не обмывал, как положено по традиции, в стакане с водкой очередные звездочки на погоны: характеризовавшийся прежде исключительно с положительной стороны, сотрудник охраны Президента Украины сам поставил на собственной карьере крест. По сути, Мельниченко пошел ва-банк, понимая, что в затеянной им игре на кону не только его доброе имя, но и жизнь...
Впервые об этом человеке мы услышали 28 ноября 2000-го — в тот день ныне спикер Верховной Рады, а тогда оппозиционер Александр Мороз заявил с парламентской трибуны о якобы установленной им причастности Леонида Кучмы к гибели журналиста Гонгадзе и сослался при этом на записи разговоров в президентском кабинете, сделанные неким майором Мельниченко. Эти слова Мороза произвели эффект разорвавшейся бомбы, стали точкой отсчета в пресловутом кассетном скандале — самом громком в истории независимой Украины.
Стоит отметить: офицер Мельниченко пользовался полным доверием руководства и Президента — его, уроженца села Западынка Васильковского района Киевской области, выпускника Киевского высшего инженерного радиотехнического училища ПВО, считали грамотным специалистом (по словам коллег, скромный, не слишком коммуникабельный, не умеющий подать себя Николай казался полностью погруженным в профессию). С тех пор кто только не вслушивался сквозь треск помех в записанные им голоса Кучмы и Ко. Были обнародованы стенограммы записей длительностью 35 часов, в десятки раз больше копий опальный российский олигарх Березовский безвозмездно передал в Генеральную прокуратуру Украины, тем не менее к разгадке тайных пружин кассетного скандала мы так и не приблизились. (Уже само название его сегодня вызывает недоумение, поскольку экспертам были предъявлены не кассеты, а чипы). Похоже, в этом деле врали все: власти, следствие, свидетели... Видимо, многое недоговаривал и сам Мельниченко (и на то, вероятно, были причины), однако сейчас ясно одно: записи подлинные.
По воспоминаниям сослуживцев, поведение Николая изменилось за три месяца до передачи первой записи Морозу: дескать, в начале августа, после возвращения из отпуска, проведенного с семьей в Крыму, в его речи появилась патриотическая риторика.
Время, конечно, рассудит, где правда, а где миф, но что бы там ни говорили, майор действительно бросил вызов коррумпированной власти, и никто пока не привел фактов, которые бы заставили усомниться в чистоте и благородстве его побуждений. В действиях Мельниченко искали банальную корысть, но он наотрез отказался продать свой архив даже за очень большие деньги, тогда как другие на нем делали состояния и карьеры, пиарились, издавали книги, выманивали под разными предлогами записи, а то и просто их воровали...
«Мыкола, не верь никому», — посоветовал ему когда-то многоопытный генерал СБУ Владимир Радченко. Он так и делает, поэтому сегодня обращается не к украинским политикам, высокопоставленным чиновникам и олигархам, а к простым людям.
Фото PHL |
«Мне приходилось держать в руках золотую статую коня весом 12 килограммов»
— Добрый день, Коля, рад видеть тебя на родной земле в добром здравии и бодром расположении духа. Впервые мы совершенно случайно встретились полтора года назад практически на другой планете — в Нью-Йорке. Выпили тогда много водки, проговорили до утра... Скажи, как тебе, имеющему допуск к особо важным объектам офицеру Службы безопасности Украины, пришла в голову мысль записывать разговоры в кабинете не кого-нибудь — действующего Президента Леонида Кучмы?
— Дима, во-первых, я благодарен тебе за возможность высказаться, донести до людей информацию из первых, так сказать, уст, но поверь: многое бы отдал за то, чтобы моей фамилии в этой истории не было. Если бы какой-то другой человек взял на себя то, что пришлось сделать мне, моя семья вздохнула бы с облегчением.
Я очень тяжело к этому шел, проделал большой эволюционный путь...
Вспоминаю 94-й год, когда Президент Леонид Кравчук согласился на досрочные президентские и парламентские выборы... Его преемник Леонид Кучма вел избирательную кампанию под лозунгами борьбы с коррупцией, и Украина его поддержала, потому что задыхалась в этой удавке. Кучма пообещал тогда: ему хватит полгода, чтобы очистить страну от коррупции, и я поверил ему — потому и пошел в охрану Президента. Чисто по-человечески мне хотелось оградить Леонида Даниловича от влияния плохих людей: коррупционеров, бандитов...
Прошел тем не менее месяц, год, два... Сегодня, оглядываясь на события в Украине, вспоминаю один эпизод из своей службы. Эта картина до сих пор стоит у меня перед глазами: я, молодой офицер, держу народного депутата Степана Ильковича Хмару и не пускаю его на заседание Совета безопасности и обороны, которое проводит Кучма. После этого инцидента Верховная Рада приняла постановление с рекомендацией возбудить против старшего лейтенанта Мельниченко Николая Ивановича уголовное дело.
Я был тогда очень растерян, недоумевал: почему же так происходит? Начал анализировать, верно ли действовал, правомерен ли был приказ главы государства не допускать депутатов в зал заседаний, и пришел к выводу: мы были не правы. Спустя годы, при встрече с Хмарой, я ему об этом инциденте напомнил, и он меня понял. «Николай, — сказал, — я не держу на тебя зла: против меня действовали и намного более грязными методами».
В службе охраны Президента Украины я был руководителем оперативно-технического подразделения. Оно отвечало за много направлений — в том числе и за то, чтобы любая вещь, которая должна попасть в руки Леонида Даниловича, прошла проверку на наличие взрывоопасных, ядовитых веществ, радиозакладок или записывающих устройств.
— Так вы и еду на анализ брали?
— Конечно — контролировали ее от приготовления до подачи на стол, но это отдельная тема. Однажды меня вызвал начальник охраны. «Коля, — сказал, — проведи, пожалуйста, к Президенту посетителя. Это бизнесмен, который хочет вручить Леониду Даниловичу подарок, но нужно сделать так, чтобы никто не знал, что он несет». Я подошел к этому человеку, побеседовал с ним, попросил показать, что у него, — нельзя же совсем без проверки. Он открыл коробку, а там... скифское золото. Я растерялся. «Почему же, — подумал, — об этом не должен никто знать?», но приказ, разумеется, выполнил... Забегая вперед, скажу: подобных поручений было впоследствии очень и очень много.
Кстати, я лично распорядился, чтобы мои подчиненные вели книгу учета подарков, вручаемых Президенту, — в ней каждый сотрудник писал, что именно он проверял и на наличие каких веществ. Если это были еда или вино, мы должны были убедиться, что там нет ядов, если какой-то электрический прибор, не имели права отдать его Президенту, не разобрав предварительно на запчасти — до транзистора, до микросхемы. Представь, мне приходилось даже держать в руках золотую статую коня весом 12 килограммов — и такие были презенты.
— Руки после таких тяжестей не отваливались?
— Нет, но в голове определенные изменения происходили. Подчеркиваю: я был свидетелем множества таких случаев.
«Прослушав первую запись, я разочаровался: отчетливо слышались лишь матюки»
— А что за люди приносили такие скульптуры? Фамилии можешь назвать?
— Ценные вещи дарил, например, Черномырдин (когда еще руководил «Газпромом»), а Игорь Михайлович Бакай преподнес Леониду Даниловичу на день рождения яхту. Кучма как раз отдыхал в Крыму, на девятой даче: просыпается — а красавица-яхта покачивается на морских волнах... Преподносили ему и картины — ну, скажем, Ван Гога... Все это заносилось в специальную книгу, и я уверен: приведенному там каталогу позавидовал бы любой музей.
Находясь на службе, я выезжал также на разные мероприятия, организовывал тайные встречи Кучмы с политиками, с людьми, у которых, судя по публикациям в средствах массовой информации, была далеко не лучшая репутация.
— Например?
— С тем же Березовским, с алюминиевым магнатом Черным, а в резиденции «Залесье» Кучма общался с человеком, которого из Украины потом вообще депортировали...
Постепенно я пришел к тому, что перестаю своему Президенту верить. Возможно, решающую роль в этом сыграло то, что в 97-98-м годах я стал свидетелем некоторых разговоров, когда Кучма давал своим собеседникам указания аккумулировать средства для грядущей президентской кампании. Так, скажем, назначая Бакая на руководящую должность в «Нефтегаз Украины», Леонид Данилович поставил ему условие: обеспечить на выборы 250 миллионов долларов. Также со многими политиками он обсуждал планы уничтожения — политического в первую очередь! — основных конкурентов.
— А именно?
— Дискредитировать собирались Мороза, Марчука, Лазаренко — всех тех, кто мог претендовать в 99-м году на пост президента, а генеральная прокуратура должна была открывать по указке Банковой уголовные дела.
Увидев это, я понял: бороться с коррупцией в высших эшелонах власти можно только одним путем — зафиксировав преступления документально. Для меня это было болезненное решение, но другого выхода не находил. Я по минутам могу вспомнить, как все происходило, и знаешь... (Пауза). При том, что в охрану Президента отбирают людей не робкого десятка, прошедших серьезную подготовку и многие тесты: психологические, физические и моральные, мне было страшно. Очень страшно...
— Хорошо, мотив мне понятен, что послужило толчком — тоже, но какая у тебя была конечная цель? Как ты планировал этими записями распорядиться?
— Стремился лишь к одному: чтобы действиям высших должностных лиц Украины была дана юридическая оценка. Документировал я их не один год...
— А если конкретно?
— В 98-м начал, а в 2000-м завершил. К этому моменту у меня накопилось множество фактов, которые красноречиво показывают, как и чем Украина в то время жила.
— Коля, а ты помнишь ночь перед тем, как решился впервые записать происходящее в кабинете Кучмы? О чем ты тогда думал?
— (Вздыхает). Я очень долго, до трех часов не мог сомкнуть глаз. «Господи, — повторял, — если я должен сделать это, дай мне силы вынести крест, который ты на меня кладешь». Утром проснулся с ясным осознанием того, в чем состоит мой долг. На работу отправился (мой кабинет находился прямо в Администрации Президента), взяв с собой диктофон. Первый раз поставил его не в рабочем кабинете, а в комнате отдыха Президента, потому что там безопаснее, но, прослушав потом эту запись, я был разочарован: отчетливо были слышны лишь матюки, а сами разговоры звучали неразборчиво. Тогда я и понял, что нужно искать другое место.
Кстати, выбрать подходящее устройство для записи и разработать соответствующий механизм было не так просто, как кое-кому кажется, — технически это оказалось трудной задачей. Сперва я купил в магазине обычный диктофон за 50 или 100 гривен: это то, что я мог позволить на свою зарплату приобрести.
— А какая была зарплата?
— Достаточно высокая.
— Ну хоть приблизительно сколько?
— Уже и не вспомню: то ли 500, то ли 1000 гривен, но фактически я, старший лейтенант, получал больше, чем действующий генерал в Министерстве обороны Украины.
Почему я остановился именно на диктофоне? Многие считают, что была применена какая-то другая, более сложная техника, но это сущая ерунда. Любому специалисту понятно, что записать разговоры можно либо находясь внутри кабинета, либо извне. Если прослушивание внешнее, нужна очень дорогая техника — например, лазерная пушка. Может, ты помнишь историю, как еще во времена Союза посольству США был подарен герб, сделанный из дерева? Используя его, советская разведка могла подслушивать разговоры, происходившие в посольстве США, — это делалось с помощью электромагнитного накачивания, идущего извне.
По нашей просьбе майор Мельниченко нарисовал схему
кабинета Президента Кучмы, указав стрелкой, где располагался диктофон
«Я был один: никто за мной не стоял»
— Я даже помню, как, будучи министром внутренних дел СССР, Вадим Бакатин сдал американцам секреты, которые использовались при строительстве их посольства в Москве...
— Такое прослушивание может позволить себе только сильная спецслужба, но этому активно противостояла Служба безопасности Украины. В структуре СБУ есть Управление защиты информации, которое отслеживает подобные происки иностранных разведок, есть служба «Р» — радиоконтроля, призванная защищать первых лиц государства от несанкционированной утечки информации.
Для прослушивания президентского кабинета можно было бы также установить микрофон, который передавал бы разговоры по сетям питания за 10 или 20 километров. Это элементарная технология, но поскольку специалисты о ее существовании знают, за кабинетом были установлены специальные фильтры, а значит, этот вариант тоже отпадал... В общем, ничего другого мне не оставалось, кроме как занести в кабинет диктофон, положить его в укромном месте и самому физически контролировать запись.
Николай Мельниченко (справа на заднем плане): «Кучма был убежден, что никакая разведка, никакой отдельно взятый человек не сможет его записать, потому что ни снаружи, ни изнутри к нему подобраться было невозможно» |
— При этом ты понимал, что на приборе остаются отпечатки твоих пальцев?
— Я позаботился о том, чтобы их не было.
— Каким образом?
— Всегда брал диктофон через платочек.
— Люди, имеющие непосредственное отношение к органам безопасности, уверяли меня, что действовать в одиночку Николай Мельниченко не мог, и если не часть его подразделения это особо опасное задание выполняла, то еще хотя бы два-три человека — обязательно...
— (Твердо). Я все делал один, иначе вряд ли мог столько лет продержаться. Если бы кто-то еще был посвящен в тайну, разоблачили бы меня намного раньше.
— Хм, а ты понимал, что с тобой будет, если вдруг все откроется?
— Совершенно отчетливо, и был готов к смерти.
— К какой?
— Философский вопрос. Если бы меня обнаружили, в живых не оставили бы, а жене после этого позвонили бы и сказали: «Ваш муж погиб как герой». Скорее всего, мог быть такой сценарий.
— Как ты считаешь, перед смертью тебя бы допрашивали?
— Возможно.
— Допытывались бы, кто за тобой стоит?
— Думаю, попытались бы что-нибудь выведать или постарались бы, чтобы я дал неправдивые показания...
— ...с целью использовать их потом против определенных лиц?
— Видимо, так, но за мной, повторяю, никто не стоял...
— Старожилы серого здания на улице Орджоникидзе (ныне Банковой), где сейчас размещается Секретариат Президента, говорили мне, что еще в советские времена оно прослушивалось от подвала до чердака. Когда первый секретарь ЦК КПУ Владимир Щербицкий отправлялся в очередной отпуск, из Москвы немедленно приезжали «телефонисты», якобы проверявшие в его кабинете в профилактических целях систему правительственной связи. Владимир Васильевич был человеком умным, знающим правила игры и хорошо понимал, что каждое сказанное им слово известно в Кремле. Я, собственно, к чему веду? Уже тогда в стенах этого монументального памятника архитектуры были заложены какие-то проводки (не знаю, как правильно их назвать, поскольку в отличие от тебя не специалист), так вот, сведущие люди утверждают, что эта невидимая паутина до сих пор в целости и сохранности — никто ее не убирал, не демонтировал. Именно потому они считают, что майор Мельниченко записывал Президента Кучму не посредством диктофона, а именно через ту, еще советскую систему прослушивания...
— Это все выдумки, которые специально распространяются, чтобы нивелировать то, что я делал, и я могу аргументированно их опровергнуть. Даже если предположить, что во времена Союза Москва каким-то образом на Киев влияла, то в 91-м году Украина обрела независимость. Кстати, спустя несколько лет председателем Службы безопасности Леонид Кучма назначил своего кума Леонида Деркача, перед тем занимавшего должность начальника Управления технической защиты информации. Вот кто реально знал, слушают ли спецслужбы других государств или СБУ Президента! Если бы у него были хоть малейшие сомнения в этом, он себе такие вольности в рабочем кабинете Кучмы не позволял бы...
«Кучма был убежден, что никакая разведка, никакой человек не сможет его записать»
— Коля, а как происходил сам процесс записи? Как ты клал под диван диктофон и как его забирал? Как менял пленки или, если это был цифровой аппарат, переписывал файлы?
— Перед тем, как системно записывать Кучму, я выбрал единственно возможный механизм, с которым мог оставаться необнаруженным, — диктофон. Проблема заключалась в том, что в 98-м году он был кассетный, а кассеты рассчитаны всего на 90 минут. Разумеется, можно было включать рассчитанный на вдвое большее время режим долгая запись, но качество звука при этом было намного хуже.
— Есть же другой вариант: диктофон, реагирующий на голос, то есть пишущий, когда человек начинает говорить...
— Этот вариант я исключил, потому что уровень звука был явно недостаточным для активизации двигателя, и поэтому включал устройство на постоянную запись. Плохо было и то, что когда кассета заканчивалась, раздавался щелчок: чтобы его устранить, я обрезал магнитную ленту с другого конца...
В рабочий кабинет Кучмы я приходил в семь утра.
— А когда приезжал сам Леонид Данилович?
— В девять плюс-минус несколько минут. Чтобы сохранить магнитный носитель: сначала кассету, а позднее чип, позволявший записывать уже около пяти часов, — я приводил диктофон в действие с помощью дистанционного устройства.
Это тоже оказалось непросто, потому что важно было документировать самые интересные разговоры, но со временем я и эту задачу решил. Заходя в кабинет Кучмы, я изучал график: кто и в котором часу должен быть у него на приеме. Потом встречал этих людей у двери, удостоверялся, что они зашли, и только после этого нажимал кнопку «запись».
— Помню немного дебильные советские плакаты образца 30-40-х годов, на которых была нарисована строгая женщина, прижимающая палец к губам: «Бди в оба!». Есть очень хорошее русское слово «бдительность», так вот, человек, который одно время к Кучме был очень близок, рассказывал мне: тот даже мысли не допускал, что его могут записывать. Когда этот политик (назовем его В.) пытался подвести Леонида Даниловича к окну, чтобы вполголоса или шепотом поговорить, Президент отмахивался: «Да перестань ты, никто нас не слушает. Если что — хлопцы всегда подстрахуют, предупредят». Почему, на твой взгляд, Президент был так беспечен, в какой момент он утратил бдительность?
— Кучма действительно был убежден в том, что никакая разведка, никакой отдельно взятый человек не сможет его записать, потому что противовесы были выстроены таким образом, что ни снаружи, ни изнутри подобраться к нему не могли. Никто не мог этого сделать — никто, кроме меня!
— А такого, как я понимаю, Президент себе представить не мог...
— Тем не менее неоднократно требовал провести срочную проверку кабинета. Помню, однажды Леонид Данилович вызвал начальника своей охраны и приказал выяснить, может ли его разговоры записывать Александр Волков. Я тогда под каким-то предлогом зашел к помощнику Президента Волкову в кабинет...
— Он был на месте?
— Был и должен помнить, как мы заглядывали у него во все углы. Ему сказали, что осматриваем одно, а в действительности искали другое...
— И что оказалось — Волков записывал Президента?
— Нет, но именно Кучма, повторяю, распорядился его проверить. Его насторожило то, что Волков очень много знает и явно получает информацию не только от своего руководителя. Тут Леонид Данилович проявил бдительность и осторожность, и все же он был на сто процентов уверен, что в своем кабинете может говорить все. Потому и говорил...
Припоминается случай — это было в 99-м году, — когда к нему пришла народный депутат от Аграрной партии Екатерина Ващук. Дескать, она была у ворожки и та сказала: «Передайте, пожалуйста, Леониду Даниловичу, что ему грозит опасность, исходящая из рабочего кабинета». При этом Ващук предложила Кучме, чтобы эта гадалка лично показала ему, что имеет в виду. Честно говоря, прослушав эту запись, я был в шоке...
— Позвали ворожку?
— При мне, к счастью, нет, но были случаи, — и не раз! — когда Кучма поднимал трубку и приказывал председателю Службы безопасности срочно приехать и проверить его кабинет на наличие прослушивающих устройств.
«Диван я не поднимал — тут просто ловкость рук требовалась»
— Каким было твое первое впечатление от услышанного на пленках?
— Мне тогда показалось, что я живу в двух мирах одновременно. В одном есть Конституция, Генеральная прокуратура, Служба безопасности и милиция, которые заботятся о соблюдении законов и защищают простых людей, а в другом ничего этого нет, и вместо гаранта Конституции — гарант беззаконий.
— Были моменты, когда от страха по спине скатывались капли липкого пота и, как говорил Штирлиц, провал был близок?
— Знал бы ты, сколько раз я оказывался на грани разоблачения! Однажды пришел утром на работу, открыл кабинет, установил диктофон, снял предыдущий...
— Подожди, так было два диктофона?
— На самом деле, их было намного больше, потому что я документировал Президента не только в рабочем кабинете, но и в столовой, в гостином зале — в тех помещениях, где он постоянно находился и куда я мог заходить...
— То есть носителей было много?
— Да, благо стоили они недорого. Мне нужно было всего лишь прийти с утра и вытащить из-под дивана диктофон до того, как уборщица начнет там протирать пол шваброй...
— Что было бы, заболей ты и на работу не выйди?
— Я выходил всегда — даже если нездоровилось. Секрет успеха заключался в том, что приезжал в семь утра, когда открывался кабинет Кучмы. Один человек права переступить его порог не имел — это делалось коллегиально...
— И сколько людей туда заходило?
— Минимум двое: уборщица и сотрудник охраны, который должен был за ней проследить. Был также и я, причем мы не спускали друг с друга глаз: я контролировал их действия, а сотрудник охраны — мои.
— Почему же изо дня в день он не видел, как ты поднимаешь диван?
— А я его не поднимал — тут просто ловкость рук требовалась. Прежде чем уборщица начинала под ним убирать, я быстренько — это занимало не более трех-четырех секунд! — вынимал отработавший диктофон, а после того, как она заканчивала, таким же движением подкладывал другой — с перезаряженными кассетой и батарейками.
Диван был удобен тем, что находился возле стены, к тому же я заходил в кабинет Кучмы с устройством, которое выявляет радиопрослушивающие закладки, — называется оно рейнджер. Под видом проверки помещения на наличие посторонних предметов я мог наклониться и произвести замену. После этого оставалось проследить, чтобы никто уже туда не заглядывал.
— Представляю на твоем месте себя: я бы, наверное, поседел раньше времени. Не знаю, какая для этого у человека должна быть выдержка, но когда, по-твоему, ты был особенно близок к провалу?
— Это вполне могло произойти, когда Леонид Данилович позвонил Деркачу и сказал: «Срочно высылай парней — пусть проверят мой кабинет».
— Это случайно не после визита к нему Ващук было?
— Нет, просто поскольку у Леонида Кучмы животный инстинкт самосохранения, он что-то почувствовал. Слава Богу, что все проверки, в том числе срочные, незапланированные, проходили через меня как руководителя оперативно-технического подразделения.
— Поэтому тебя вызвали?
— Совершенно верно, и мне хватило нескольких секунд, чтобы забрать диктофон. По иронии судьбы в тот день я отпросился у начальника охраны Президента — нужно было поехать по своим делам. Включил диктофон, прикинул, что минимум три часа у меня в запасе... Выхожу из Администрации и не понимаю, что со мной — не могу идти, не несут ноги... Возвращаюсь, по пути в свой кабинет заглядываю к начальнику, а он говорит: «Коля, сейчас будет проверка — срочно займись». (Задумчиво). С позиции логики я не могу этого объяснить...
«Гонцы Кучмы предлагали мне 100 миллионов долларов, но если бы их взял, сомневаюсь, что остался бы жив. после этого свидетелей убирают...»
— Это правда, что Леонида Кучму прослушивали даже в сауне?
— В своих показаниях, данных в Соединенных Штатах, я указал, что документировал преступную деятельность Кучмы в разных местах, в том числе в сауне. Везде, где у меня была такая возможность...
— Ты говоришь, что делал это один, на свой страх и риск, и никто за тобой не стоял, но я не могу не спросить... Кто был заинтересован в прослушивании Президента, кто мог такую операцию заказать: Соединенные Штаты Америки, Россия, Лазаренко, Тимошенко, Марчук, Мороз?
— Во-первых, никто мне ничего не заказывал, а во-вторых, я был бы рад чтобы хоть кто-нибудь, не словом, а делом, помог мне привлечь Кучму к уголовной ответственности за особо опасные преступления, совершенные против народа Украины. Утверждаю: Кучма — руководитель организованной преступной группировки, однозначно!
При желании мы можем дискутировать на тему: стоял за мной кто-нибудь или нет, но сам проанализируй: если бы даже и так, разве присылал бы тогда Кучма людей именно ко мне на переговоры?
— Каких людей, когда?
— Разных. В том числе Бакая, Сацюка... Приезжали и некоторые генералы СБУ.
— В Соединенные Штаты?
— В Европу: посещение США для них невозможно.
— И о чем же гонцы с тобой говорили?
— Они одного хотели: чтобы Кучма не понес уголовной ответственности за то, что совершил, а все разговоры сводились к двум преступлениям — убийству Георгия Гонгадзе и нападению на народного депутата Александра Ельяшкевича.
— Эти люди что-то тебе предлагали?
— Деньги, большие деньги.
— Большие — это сколько?
— 100 миллионов долларов.
— Вот как на духу: я на твоем месте, пожалуй, взял бы. Почему ты отказался?
— У меня просто другая цель.
— Коля, беседа у нас откровенная...
— И я предельно с тобой откровенен. Конечно, я тоже не прочь иметь деньги, но легально, законно, плюс если бы взял их, сомневаюсь, что остался бы жив. После этого свидетелей убирают... Публичного процесса я хочу еще и для того, чтобы устранить нависшую надо мной опасность.
— Делая записи в кабинете Президента Украины год, второй, третий, ты понимал, что с ними нужно что-нибудь делать? Они же накапливались!..
— Понимаешь, я не просто собирал и солил эту информацию в банках, а старался как можно быстрее Леонида Кучму остановить, законным способом устранить от власти. Я хотел, чтобы судебная система дала юридическую оценку его действиям, чтобы состоялся украинский нюрнбергский процесс...
— Неужели ты был таким идеалистом? Ну ведь наивно думать, что, если какой-нибудь человек, верящий в добро и справедливость, запишет компрометирующие разговоры в кабинете Президента, а потом обратится к обществу: мол, главу государства нужно отправить в отставку, — его сразу послушаются...
— Я обратился не к обществу, а к политикам, которые могли это сделать, а почему записывал не один год? Искал механизм реализации, потому что Генеральная прокуратура была насквозь коррумпированной, руководство Министерства внутренних дел — бандитским, Служба безопасности Украины ничем не лучше... Если руководство СБУ позволяло себе устраивать террористические акты, как было в Кривом Роге (взрыв на митинге в поддержку Витренко), — о чем говорить? В такой ситуации не оставалось ничего другого, как собрать побольше доказательств и обнародовать, чтобы им была дана правовая оценка. Я не только складывал записи: мол, пробьет час — пригодятся, но и искал выход, предупреждал многих людей об опасности.
— Кого, например?
— Лично — Юлию Владимировну Тимошенко, через определенных людей — Виктора Андреевича Ющенко.
— И как это происходило? Ты подошел к Тимошенко и сказал: «Юлия Владимировна, берегитесь, может произойти то-то и то-то»?
— Да.
— Не опасаясь при этом, что она может пойти к Кучме и пожаловаться: дескать, майор Мельниченко устраивает ей провокации?
— Майора Мельниченко она не знала... Был, кстати, случай, когда, еще в бытность вице-премьером, Тимошенко шла на прием к Леониду Даниловичу, и я, владея всей информацией о том, что тот против нее готовит...
— А что он готовил?
— Кучма запустил ряд «уток», в том числе требовал возбудить против нее уголовное дело. Ее попытались привязать к повышению цен, обвинить в том, что она обворовала Украину, и многом другом. Кучме необходимо было одно — снять ее с должности и дискредитировать.
— И что ты, зная об этом, ей сообщил?
— Я подошел к ней, когда она поднималась на второй этаж в кабинет Кучмы. «Юлия Владимировна, — сказал, — сегодня вас еще никто не снимет, но будьте осторожны, потому что...». Были и другие пути, которыми я предупреждал и ее, и Ющенко об опасности, но напрямую я не мог говорить им, откуда мне это известно.
Помню, как летом 2000 года я встречался с Евгением Червоненко. Позвонил ему на мобильный, и он на своем шестисотом «мерсе» приехал из Кончи на КПП — туда, где сейчас авторынок. Я рассказал ему о существующих механизмах дискредитации Ющенко, о том, что, возможно, будет сделано для того, чтобы снять Виктора Андреевича с должности премьер-министра. Мы с Червоненко довольно долго ходили, общались, но и ему я не открыл, откуда у меня эти сведения. Сказал только: «Информация достоверная». Он, впрочем, и сам имел возможность в том убедиться, потому что однажды я его спас. Червоненко планировал совершить ряд поступков, но я ему порекомендовал: «Не делай этого, потому что тебе будет плохо». Он потом очень благодарил меня за то, что я его остановил.
«Кучма приказал записывать Ющенко и Тимошенко»
— Снова ставлю себя на твое место. Допустим, у меня накопилась масса пленок, и я понимаю: нужно кому-то открыться, чтобы этот человек все обнародовал. Передо мной колода политиков, но на кого конкретно поставить, к кому из них обратиться? Это ведь риск, особенно когда не знаешь, кто на кого работает и кто с кем в одной связке...
— Да, это риск, поэтому очень осторожно и терпеливо я выбирал, кому эту информацию можно доверить. Вот, например, Марчук Кучму критиковал, но после того, как в 99-м году совершил позорный поступок — перешел к тому работать, его кандидатура отпала, и тогда я решил выбрать политика, которого больше всех Президент ненавидит. Еще, правда, нужно было добиться, чтобы этот человек поверил в достоверность моих сведений.
— Кого же больше всех ненавидел Кучма?
— В то время Мороза и Тимошенко. Скажу откровенно: если бы в 2000 году — это было летом! — Юлия Владимировна мне поверила, именно она могла обнародовать записи, но я благодарен ей уже за то, что она не побежала к Кучме или к Деркачу.
— То есть сначала ты пришел не к Морозу, а к Юлии Владимировне?
— Не к ней непосредственно, а к Александру Турчинову. Я сказал: «У меня есть информация, которая свидетельствует, что Кучма преступник. Пожалуйста, помогите законным путем устранить этого человека от власти».
— Он тут же связал тебя с Тимошенко? 
«Я благодарен Морозу за то, что он не пошел на кулуарные договоренности с Кучмой, а обнародовал мои записи» |
— Нет, тогда наше общение не состоялось. Именно поэтому, когда в 2002 году я встретился с Юлией Владимировной в Лондоне и у нас произошел достаточно долгий разговор, она меня упрекнула: «Почему же вы нас не смогли убедить?». Может, я действительно мало аргументов привел — не знаю...
— Морозу тебя кто-то представил?
— Я лично к Сан Санычу подошел и объяснил ему ситуацию... Впоследствии у нас было несколько встреч.
— И где вы вели переговоры: в лесу, в роще?
— В разных местах. Как-то раз — это происходило в 2000 году, когда Кучма распорядился уничтожить Мороза, — Александр Александрович посадил меня к себе в машину. Куда направляемся, я не видел, — оказалось, в Кончу-Заспу, к нему на дачу.
— А ведь там, как известно, дача Кучмы напротив...
— Ну конечно — вокруг охрана. Он меня приглашает, а я говорю: «Сан Саныч, не выйду, меня тут все знают».
— За рулем был водитель или лично Мороз?
— (Пауза). Я не хотел бы сейчас вдаваться в подробности — это просто красноречивый момент, подтверждающий: сначала Мороз не придал делу особого значения. Я передал ему компакт-диски и кассеты по делу Гонгадзе и сказал: «Сан Саныч, сделайте все, чтобы такого больше не повторялось». Он дал мне слово, которое сдержал. Я благодарен ему за то, что он не пошел на кулуарные договоренности с Кучмой, а обнародовал записи...
— К кому, кроме Турчинова и Мороза, ты еще подходил и что-то подобное предлагал?
— Я же сказал, что говорил с Червоненко, с другими людьми...
— Но они о существовании записей знали?
— Нет, никто, кроме Турчинова и Мороза, о них не догадывался.
— Как реагировал Мороз, впервые прослушав диски?
— Он был шокирован. Чтобы Сан Саныча убедить, я выбрал очень много файлов, фрагментов, где разговор шел именно о нем. Например, как Кучма приказал закрыть газету «Грани», главным редактором которой был в то время Юрий Луценко, как требовал, чтобы СБУ вынудила Иванченко (человека Мороза, который якобы произвел взрыв на митинге в Кривом Роге) дать показания против Мороза, как распорядился закрыть газету «Сiльськi вiстi», потому что она Мороза поддерживала. Последние сомнения в том, что информация достоверная, отпали у Сан Саныча, когда он услышал ныне покойного Кравченко, в то время возглавлявшего МВД. Генерал докладывал Кучме: мол, ему позвонил Мороз, возмущенный тем, что задержан автобус Социалистической партии, который вез детей на оздоровление...
— Есть версия — я, во всяком случае, ее слышал, — что запись бесед в кабинете Кучмы велась по указанию самого Леонида Даниловича. Что ты об этом думаешь?
— Эта информация недостоверна. Кучма приказал записывать премьер-министра Ющенко и вице-премьера Тимошенко, но ни в коем случае не себя.
— И обоих взяли на прослушку?
— Да, вдобавок Кучма дал указание моей спецслужбе (конкретно — начальнику Управления государственной охраны генералу Шепелю) вести наблюдение за Ющенко. Он же приказал председателю СБУ обеспечить прослушивание телефонов в Кабинете министров Украины. Тот лично докладывал Кучме, что телефон ВЧ Юлии Владимировны под контролем.
— Как ты считаешь, Ющенко и Тимошенко об этом знали?
— Тимошенко знала наверняка.
«Я не предатель, потому что присягу, данную родине, не нарушил»
— Сегодня мнения о майоре Мельниченко разделились: одни считают его героем, другие — предателем. Что бы ты сказал тем, кто упрекает тебя в предательстве?
— Многие просто воспринимают разведчиков в зависимости от того, на кого они работают... Если на нас — значит, герой, если против — предатель, шпион. Я был и остаюсь на стороне простых людей, и ничего, кроме постоянных угроз моей жизни и мытарств, за это я не имел. Я не предатель, потому что присягу, данную родине, не нарушил. У Кучмы, возможно, и есть основания называть меня предателем, но я не присягал служить лично ему и выполнять его преступные приказы. Однозначно — нет!
— Когда начался кассетный скандал, в первую очередь несладко пришлось твоему непосредственному начальнику генералу Бирсону. Как он это переживал и что по этому поводу позднее тебе говорил?
— Александр Семенович Бирсон — достойнейший человек, офицер. Долгое время он был руководителем охраны Кучмы, потом возглавил подразделение СБУ «Альфа». После этого лично с ним я не общался, но знаю, что от него требовали на Мельниченко негативную характеристику. Бирсон отказался меня чернить и дал такую, какой я заслуживаю.
— У кого сейчас находятся твои записи и многочисленные диктофоны?
— И записи, и записывающие устройства по-прежнему у меня, под моим контролем — они будут выданы независимым экспертам, когда Украина согласится на проведение международной экспертизы страной, которую выберет Парламентская Ассамблея Совета Европы. Лично я жду только момента, когда услышу от Украины: «Да, мы готовы».
Ну представь, что предстоит футбольный матч между сборными Украины и, например, Италии и украинцы говорят: «Пусть его судят арбитры не ФИФА, а наши, отечественные, причем те, которые ранее матчи такого уровня не судили». Итальянцы, естественно, возражают: «Нет, пусть это будут международные судьи — представляющие третью страну и имеющие соответствующий опыт»... Разве они не правы? Вот и я требую, чтобы Украина согласилась на проведение экспертизы в третьей стране экспертами, имеющими соответствующую квалификацию.
— Кстати, производились ли вообще какие-либо экспертизы твоих записей?
— Доверия заслуживает заключение лишь одной из них — той, для которой я лично передал и записывающие устройства, и оригиналы записей.
— Кто ее проводил?
— Всемирно известная фирма «BEK TEK», а персонально — Брюс Кенниг, который давал заключения относительно аудиозаписей, фигурировавших в Уотергейтском скандале, а также в делах Моники Левински и вашингтонского снайпера. Также Кенниг является экспертом по аудиозаписям Гаагского трибунала.
— Авторитетный специалист?
— Один из наиболее уважаемых в мире. 15 сентября 2006 года представитель его команды с трибуны Верховной Рады Украины заявил: записи аутентичны, и они, сотрудники экспертного учреждения с мировым именем, готовы засвидетельствовать это в суде и нести уголовную ответственность за правдивость своих показаний.
— Кто-то из украинских политиков на этих пленках себя узнал?
— Многие дали официальные показания о том, что записи подлинны, не смонтированы и сделаны именно в том месте, где происходил разговор. Об этом заявили, в частности, Тарас Чорновил, Александр Турчинов, Борис Олийнык, Иван Драч — то есть люди из совершенно разных политических лагерей.
Недавно я дал показания по делу Георгия Гонгадзе в Генеральной прокуратуре (передал туда также копии записей) и теперь жду, что моему примеру добровольно последует Виктор Андреевич Ющенко. Тем самым он подтвердит, что для него расследование убийства Георгия действительно вопрос чести.
«Мы жили на околице Нью-Йорка в съемной квартире и вынуждены были спать на полу»
— Проходил ли ты проверку на детекторе лжи?
— Да, в Соединенных Штатах Америки. Мне были заданы несколько вопросов, и шкала моих ответов оказалась максимальной. Специалист, который оценивал их, подтвердил, что я однозначно говорю правду...
— После того, как ты передал записи Морозу и вы договорились, когда он их обнародует, как удалось тебе вместе с семьей исчезнуть с территории Украины?
— А я не исчез — просто купил билет на автобус и выехал за пределы страны. Перед этим, передавая пленки Морозу, я с ним общался... «Александр Александрович, — сказал, — посоветуйте, что мне делать. Может, вы спрячете меня у себя на даче? За пару недель все ведь должно решиться...». Он улыбнулся: «Николай, за две недели это никак не закончится — минимум три месяца будет длиться, и лучше всего тебе выехать за границу». Я объяснил, что для этого мне нужно уволиться, ну а потом все-таки решил выжить и отправился за рубеж.
Тот разговор с Морозом состоялся 18 октября, в мой день рождения, а 19-го я написал рапорт на увольнение. Пришел к генералу Шепелю: так, мол, и так, ухожу, нашел себе другую работу. Шепель был в гневе: как это так, человеку до пенсии год, он стоит на очереди на жилье, которое должен получить через несколько месяцев, — и вдруг увольняется? Мотивы были совершенно ему непонятны, и он пригрозил: «Ты работал в Администрации Президента. Не знаю, какую информацию там собрал, но выехать из Украины я тебе не позволю». Это были его слова...
Фото Александра ЛАЗАРЕНКО |
— На какие же деньги жила семья Николая Мельниченко первые недели и месяцы пребывания за рубежом?
— С собой я взял около двух тысяч долларов — этой суммы должно было хватить на три месяца, за которые, по моим расчетам, Кучму могли привлечь к уголовной ответственности, но... В общем, когда я увидел, что он так и не понес наказания, понял: нужно как-то устраивать свою дальнейшую судьбу.
В это время Парламентская Ассамблея Совета Европы приняла решение, запрещавшее любому европейскому государству выдавать меня в Украину. (Кстати, Кучма потом из-за этого очень нервничал: «Как так? Мельниченко — преступник, а его не выдают!»).
Когда деньги закончились, возникли проблемы. Уже в США — после того, как я отказался от программы защиты свидетеля. Американцы предлагали мне и жилье, и финансовую поддержку, но я должен был согласиться на пластическую операцию: это было одним из их условий...
— Жене и дочке тоже предстояла подобная процедура?
— Мои адвокаты обсуждали с правительством Соединенных Штатов Америки такую возможность только относительно меня. Понемногу проблемы с деньгами решились, но был период, когда мы жили на околице Нью-Йорка в съемной квартире и вынуждены были спать на полу... У нас была одна подушка и одно покрывало, которое мы отдали дочке (после трех недель такой жизни она заболела), и тут к нам пришли люди и предложили деньги — много миллионов.
Я обратился к жене: «Лиля, ты видишь, как мы живем. Не знаю, что будет дальше... Что ты на это предложение скажешь?». Она ответила: «Коля, я все переживу. Самое главное, чтобы ты был спокоен и с самим собою в ладу! Как решишь, так и будет».
— И что же переговорщики за эти деньги хотели?
— Записи.
— Все?
— Да. Они вообще спешили эту историю похоронить, так как знали: несмотря на то, что денег на оплату экспертизы не хватало, мы обратились в «BEK TEK».
— Это уже было позднее, а накануне, еще живя в Чехии, вы соблюдали какие-то меры безопасности, чтобы не выследили?
— Находясь в одной из стран Европы, много дней мы вообще не выходили на улицу, но трехлетнего ребенка лишить свежего воздуха не могли. Выводили дочь вечером, когда могли контролировать ситуацию. (В такое время снайпер, даже если он знал, где мы, не мог никого подстрелить). Помню, дочка вглядывалась днем в окно и с грустью смотрела на площадку, где играли дети. «Прийде вечiр, — говорила она, — зайде сонечко, i я зможу пiти погуляти». Это болезненная для меня тема... (В глазах стоят слезы). Вынести я мог все, но страдания семьи — удар ниже пояса.
«К самолету, которым меня вывозили в Штаты, я шел по коридору, образованному офицерами безопасности той страны, где временно проживал, и сотрудниками ФБР»
— Как жили все эти годы твои родители, которые остались здесь?
— В тот же день, когда Александр Мороз обнародовал записи, меня начали разыскивать, и уже через несколько часов к отцу приехали представители наших спецслужб. Чуть раньше ему позвонил заместитель начальника охраны Президента Олег Писаренко. «Тут есть награда для Николая, — сказал, — пусть приедет, мы ему вручим». Они уже знали, что записи правдивы и что никто, кроме меня, их сделать не мог, тем не менее кричали повсюду, что записать разговоры в президентском кабинете невозможно, а Мельниченко вообще не существует ни в СБУ, ни в охране Кучмы, — думаю, все это ты прекрасно помнишь. Уверен: усилия спецслужб были направлены тогда на то, чтобы меня не стало физически, — был отдан приказ отступника уничтожить.
К самолету, которым меня с семьей вывозили в Соединенные Штаты, я шел по коридору, образованному офицерами безопасности той страны, где временно проживал, и сотрудниками ФБР. Они выстроились живой цепью — такие меры предосторожности объяснили тем, что в аэропорту уже находился снайпер с заданием: живым Мельниченко из Европы не выпустить. (Об этом, правда, мне сказали уже потом). Я благодарен правительству США за то, что взяло меня под охрану и тем самым сберегло мне жизнь.
Относительно родителей... Сегодня я делаю все возможное, чтобы отцу и матери, которые перенесли уже не по одной операции, поправить хоть как-то утраченное здоровье. Надеюсь, смогу хоть частично отплатить им своей любовью за поддержку и помощь в самые тяжелые часы.
— В Соединенных Штатах ты попросил политического убежища?
— Ну, не совсем так: я его не просил, но согласился на то, что правительство США позаботится о моей безопасности.
— Тебе предложили американское гражданство?
— Нет, но я могу его получить, если того пожелаю. Я гражданин Украины и сделал все для того, чтобы своей стране помочь. Перед тем как Соединенные Штаты предоставили мне соответствующий статус, Великобритания тоже предложила взять меня под свою защиту, так что в той ситуации я даже имел выбор.
— Проявлял ли интерес к сенсационным записям еще кто-нибудь, кроме людей Кучмы, которые, по твоим словам, хотели их купить?
— Любая разведка мечтает иметь в своем распоряжении информацию, позволяющую манипулировать высокопоставленными лицами и шантажировать их, но откровенного желания приобрести ее ничьи представители не изъявили. Сложно, согласись, представить, чтобы пришли агенты Моссад или МИ-6 и с порога заявили: «Николай, мы оттуда-то. Продай нам, пожалуйста, пленки». Этого не было.
— Какие отношения связывают тебя и Березовского? Правда ли, что весь архив Николая Мельниченко опальный российский олигарх хотел скупить оптом?
— С Березовским я познакомился в 2002 году, когда прилетел в Лондон на презентацию фильма, снятого Би-би-си. Там же он меня и спросил, согласен ли я продать записи.
«Если бы я согласился на сотрудничество с Березовским, меня бы ждала судьба Литвиненко. Березовский - злой гений из царства тьмы...» |
— Сумму, которую готов за них выложить, Борис Абрамович называл?
— Там фигурировали десятки миллионов долларов, но я ответил: «Нет!».
— Коля, а что вообще Березовский за человек — он и впрямь такой демоничный, каким его изображают российские СМИ?
— Березовский — гений, но злой гений, из царства тьмы.
— Не так давно в Лондоне был отравлен и вскоре скончался экс-подполковник ФСБ России Александр Литвиненко. В свое время ему было поручено убрать Березовского, а потом он стал на него работать...
— Если бы я согласился на сотрудничество с Борисом Абрамовичем, не исключено, что меня бы ждала судьба Литвиненко, — элементарно! В 2005-м, зная, что я добиваюсь наказания Кучмы, Березовский предложил мне помочь и подробно обрисовал механизм. Расчет был очень простой: поскольку в Украине произошла «помаранчевая революция», перераспределения национальных богатств не миновать, и нужно лишь добиться, чтобы собственность Пинчука отошла...
— ...к Березовскому?
— Да. За это Борис Абрамович обещал со мной поделиться, но сначала нужно было «убедить» (другими словами, шантажировать) Ющенко. Березовский сказал, что необходимые материалы у него есть, но нужно еще наглядно продемонстрировать Кучме и Пинчуку, что против них действует единая команда. Узнав про этот черный план, я срочно связался с председателем СБУ Турчиновым, написал соответствующее заявление и потребовал провести расследование.
— Любопытно, а кто, на твой взгляд, виноват в том, что так трагично закончилась жизнь Литвиненко: российские спецслужбы или же сам Березовский?
— Думаю, что... (Пауза). Ну, во-первых, я очень сочувствую семье Саши, которую знаю лично, а во-вторых, убежден: если бы он не шел у Березовского на поводу, был бы сегодня жив.
«ПО ИНФОРМАЦИИ ФБР, НАШИ СПЕЦСЛУЖБЫ ХОТЕЛИ МЕНЯ УБИТЬ»
— По моему мнению, Николай Мельниченко человек очень сильный и смелый, с мощным внутренним стержнем. Совершить то, на что ты решился, слабак не может, и все же... Скажи, тебе угрожали? Предпринимались какие-то попытки с тобой поквитаться?
— Да, и меня неоднократно об этом предупреждали. Так, в 2001 году позвонил мой американский адвокат и сообщил, что несколько минут назад с ним связались люди из ФБР: мол, по их информации, спецслужбы Украины послали с особым заданием офицера — фамилия такая-то, перед которым поставлена задача меня убить. Как на грех, трубку cняла жена, которой...
— ...пришлось это выслушать?
— К сожалению... Другой случай. Приезжают в Вашингтон Смешко, который был председателем СБУ, и Галака — ныне начальник военной разведки, вошедший также в Совет национальной безопасности и обороны. Вдвоем в Вашингтоне они проводят определенные мероприятия, которые вызывают у Федерального бюро расследований очень большое беспокойство. Сотрудники ФБР опять звонят адвокату, тот мне... В итоге я был взят под физическую охрану до тех пор, пока эти люди не отбыли домой.
...Приведя Виктора Андреевича Ющенко к власти, мы надеялись, что он выполнит обещания, данные на Майдане, и бандиты действительно будут сидеть в тюрьмах. Лично я думал, что это не просто лозунг, а политическое клеймо на Кучме и его приближенных, что состоится нормальный судебный процесс.
Я понял, как ошибался, после встречи с Александром Третьяковым. Он приехал и заявил: «Я первый помощник Президента Ющенко и уполномочен вести с тобой переговоры от его имени», — после чего зачитал пункты, на которые я должен ответить. Еще он настоятельно порекомендовал не трогать Кучму и Литвина. Я был очень удивлен. Как так? Неужели Виктор Андреевич, который бандитам обещал тюрьмы и говорил, что в Украине была тирания Кучмы и кучмизм больше не пройдет, отрекся от своих слов?
В связи с этим у меня (да и не только) много вопросов к Ющенко, на которые, к сожалению, нет ответа. Поняв, что в Украине по-прежнему все не так просто, я начал требовать проведения независимой экспертизы под эгидой Парламентской Ассамблеи Совета Европы. Приехал в Страсбург, встретился с докладчицей и объяснил, почему настаиваю именно на таком механизме. Она с моими доводами полностью согласилась. «Да, — сказала, — это сделает невозможным уничтожение вещественных доказательств».
Следующим моим шагом были переговоры в Анталии, где в сентябре 2005 года должно было состояться заседание юридического комитета с участием Сергея Головатого. Когда Сергей Петрович был еще в Украине, я договорился с ним по телефону, что прилечу в Турцию и мы обсудим механизм проведения экспертизы по Гонгадзе и другим резонансным делам... Перед отлетом честные сотрудники СБУ предупредили меня: «Николай, в Украине тебя внесут в список разыскиваемых Интерполом и в Анталии арестуют. Замысел в том, чтобы до утра ты не дожил и живым из турецкой тюрьмы уже не вышел».
Зная об этом, я позвонил Мирославе Гонгадзе: «Ставлю тебя в известность о том, что затевается, и все равно лечу, потому что принял определенные меры». По прибытии в Анталию полиция меня действительно арестовала и бросила за решетку, но тут я уже не стал рисковать: подключил и Турчинова, и Мороза, и моего адвоката из США, и американское посольство в Турции. Сообща мы этот план сорвали.
— Коля, а тебя не пробовали завербовать российская ФСБ и американское ЦРУ?
— Вербовки не было — они действовали другими методами, всячески пытаясь заполучить информацию, которую я передать отказался... Ну, например, процесс предоставления убежища Соединенными Штатами Америки предусматривает собеседование, в ходе которого у меня спрашивали, готов ли я сотрудничать с американскими спецслужбами. Я отвечал, что хочу одного: чтобы зло было покарано, чтобы виновные в преступлениях, подпадающих под Уголовный кодекс как Украины, так и США, понесли наказание, но я никоим образом не нарушу присягу и не нанесу никакого ущерба своей стране.
После первого собеседования мне сказали: «Ну ты немного подумай, а мы поехали». Потом было второе собеседование, но я стоял на своем — из-за этого процедура предоставления мне убежища затягивалась. Когда, наконец, под охраной я был посажен в самолет и прилетел из Европы в Нью-Йорк, меня встретили сотрудники ФБР. Прямо в аэропорту Кеннеди они битых три часа допрашивали меня (и все это время неизвестностью томились дочь и жена, которые и без того уже натерпелись). Задавали тот же вопрос: готов ли я? «Да, — отвечал, — но только в рамках Уголовного кодекса Украины, чтобы никаким образом ей не навредить...».
Они тут же бумажку вынули: «Вот повестка в суд, который обяжет вас отдать все имеющиеся записи», однако ничего я им не отдал.
«Да, действительно, в моих записях зафиксировано очень много непристойных вещей, но до того, кто с кем и как спал, мне дела нет»
— В сентябре 2000 года в Киеве пропал журналист Георгий Гонгадзе, и до сих пор точно неизвестно, убили его или нет. Если Георгия действительно нет в живых, кто виноват в его гибели?
— Генеральной прокуратуре Украины я дал официальные показания, где подробно изложил все, что мне по этому делу известно. Я заявил, что заказчиком противоправных действий против Гонгадзе, их подстрекателем является экс-Президент Украины Леонид Кучма. Министру внутренних дел он приказывал вывезти журналиста в Чечню, председателю СБУ — вплотную им заняться, чтобы впредь журналист не позволял себе вольностей. Кучма не просто отдавал приказы — он контролировал их исполнение, возвращаясь к этому вопросу более 11 раз.
— Я хорошо помню свой разговор с Леонидом Кучмой в начале 2001-го, когда со слезами на глазах и болью в голосе он произнес: «Ну не убивал я Гонгадзе, не убивал!». Так врать, на мой взгляд, невозможно, и я до сих пор не верю (чисто по-человечески), что именно Кучма отдал приказ Георгия убить. Может ли быть такое, что Леонида Даниловича просто подставили и использовали, а журналиста убили (если и впрямь убили) под твои пленки?
— Лично физически Кучма Гонгадзе не убивал — это правда, но он отдал приказ уничтожить журналиста, и только суд может определить, кто он — заказчик убийства или жертва чьих-либо интриг.
Ты сейчас вот пытаешься Кучму защитить, очеловечить, но он далеко не ангел. Он совершил множество преступлений и использовал власть ради собственного обогащения. Я уже давал Генеральной прокуратуре Украины показания, что его семья незаконно обогатилась на восемь миллиардов долларов.
— Хм, а как это можно сосчитать?
— Элементарно. На удивление, элементарно. Берем мои записи и все взятки плюс акции предприятий, которые Кучма цинично у людей отобрал, суммируем. С учетом индексации сумма награбленного им будет намного больше восьми миллиардов долларов США.
— Хорошо, но версия, что убивали Гонгадзе под пленки, не лишена оснований?
— Лишена, причем напрочь.
— Но почему же нельзя представить, что Леонид Данилович сказал какие-то слова просто в запале, а журналиста убили, чтобы Кучму в этом потом обвинить?
— Он не сказал это в запале, а повторил более 11 раз, вдобавок за Гонгадзе вели наблюдение сотрудники как МВД, так и СБУ. Сейчас идет судебный процесс (к превеликому сожалению, закрытый), в ходе которого доблестные милиционеры уже признались, что они убивали. Кто, скажи мне, мог дать приказ одновременно и Службе безопасности, и Министерству внутренних дел, и Генеральной прокуратуре, чтобы они занялись Гонгадзе? Это шло из одного центра, откуда руководили страной, — от Президента Украины.
— На моем месте Леонид Данилович наверняка спросил бы майора Мельниченко, почему, зная из пленок, что Гонгадзе хотят убить и приказ об этом якобы отдан, он журналиста не предупредил?
— Я его предостерегал — правда, не лично, а через других лиц. Именно после этого Гонгадзе написал в Генеральную прокуратуру заявление, что за ним ведется незаконное наблюдение, привел реальные номера машин. Несмотря на это, МВД, как известно, продолжало свои незаконные действия, потому что Кучма был в ярости. «Почему, — кипятился он, — всякая срань должна писать Генеральному прокурору?» (тот в результате на обращение Георгия никоим образом не отреагировал).
— Задам тебе тот же вопрос, что задал недавно Владимиру Литвину: допускаешь ли ты, что Гонгадзе до сих пор жив? Владимир Михайлович сказал, что он был бы счастлив, если бы так оказалось. По-твоему, Гонгадзе может загорать сейчас где-нибудь на теплом курорте Соединенных Штатов, изменив внешность с помощью пластической операции в рамках той же программы охраны свидетелей? Чисто теоретически это возможно?
— Это исключено! Мне тоже хотелось бы, чтобы он был жив, но, к сожалению, факты подтверждают обратное.
— Ну а бывший министр внутренних дел Украины Кравченко — по-твоему, он и впрямь покончил жизнь самоубийством?
— Однозначно — нет: Кравченко убили, потому что он был готов дать показания на заказчика — Кучму. Перед смертью генерал разговаривал с Тарасом Чорновилом. «Я ничего не буду скрывать, — пообещал он, — расскажу все». Где-то за сутки до его гибели я спросил у председателя СБУ Турчинова: «Почему вы не арестовываете Кравченко?». — «Николай, — он ответил, — служба безопасности это сделать готова, но Генеральная прокуратура не разрешает». Поэтому у меня нет никаких сомнений — Кравченко ликвидировали.
— Правда ли, что несколько человек из тех, чьи голоса есть на твоих пленках, были убиты?
— Правда. Один из них — Валерий Малев, возглавлявший в 2000 году «Укрспецэкспорт» — государственное предприятие, которое занималось продажей оружия. Его убрали в тот самый момент, когда я передал в распоряжение Временной следственной комиссии Верховной Рады запись, где Кучма с Малевым обсуждали возможность продажи «кольчуг» в Ирак.
Как известно, Администрация Президента срочно послала Малева в командировку, из которой живым он уже не вернулся. Главу «Укрспецэкспорта» однозначно убили, чтобы он не мог ничего засвидетельствовать.
— Собирается ли майор Мельниченко обнародовать все записи, которые у него есть?
— Нет, не собирается.
— Почему?
— У меня была четкая цель: наказать руководителя организованной преступной группировки Кучму — другие очень мало меня интересуют. На мой взгляд, они должны дать показания и быть избавлены от уголовной ответственности за преступления, которые совершили. Если удастся наказать зло в лице Кучмы, Украина будет жить намного лучше, а если оставить его безнаказанным, оно будет прогрессировать в лице Ющенко и не знаю, кого еще.
— Есть ли на твоих пленках какие-то личные тайны высших должностных лиц?
— Есть, но меня это не интересует: я не хочу, чтобы записи использовались для шантажа. Впрочем, если определенные политики будут оказывать сопротивление привлечению Кучмы к уголовной ответственности, я буду вынужден показать их настоящее лицо и объяснить общественности, почему они так поступают.
— Мне приходилось слышать, что на твоих пленках не только деловые встречи в президентском кабинете, но и сексуальные контакты высших руководителей Украины с женщинами и даже c мужчинами...
— Комментировать это не буду: не хочу, чтобы не превратить в фарс. Да, действительно, в моих записях зафиксировано очень много непристойных вещей, но главное для меня — показать, каким образом происходило разграбление Украины, а до того, кто с кем и как спал, мне дела нет.
«Назвать человека, который был бы зеркалом нации, я не могу»
— Сейчас кабинеты и телефоны украинских политиков прослушивают?
— Думаю, да, но убежден, что это нужно делать не скрытно, а официально. Если бы разговоры в кабинете Президента, премьер-министра, председателя Верховной Рады и других должностных лиц официально документировались и обнародовались в режиме online, Украина бы только выиграла. Тогда ни куму, ни свату, ни любому другу — никому не пришло бы в голову о чем-то тайно или незаконно договариваться, тогда бы мы, например, знали, какие условия поставил Ющенко Януковичу. Не должно быть в таких вопросах от общества тайн — скрытность необходима в делах государственных, а в политике нужна максимальная прозрачность.
— Коля, наши политики — богатые люди?
— Есть богатые, и есть очень богатые.
Майор Мельниченко не собирается обнародовать все записи, которые у него есть, потому что не хочет превратить историю с пленками в фарс. «Главное для меня - показать, каким образом происходило разграбление Украины...». С Дмитрием Гордоном в Нью-Йорке |
— А что значит очень богатые?
— Очень богатый политик — Леонид Кучма, который за время президентства сумел обворовать Украину на восемь миллиардов долларов.
— Кого ты еще можешь назвать?
— Я говорю о Кучме, а о прочих не буду. Пока.
— В Украине хоть честные политики есть?
— Да, но их так мало, что они незаметны. Назвать человека, который был бы зеркалом нации, я, к большому сожалению, сейчас не могу.
— В одном из интервью Николай Мельниченко сказал: «Уже никто не может гарантировать Кучме спокойную старость». Чисто по-человечески у тебя нет желания его простить: пусть доживает свой век спокойно?
— При чем тут желание — на это у меня нет права. Простить могу лишь те преступления, которые совершены против меня лично. Например, тот же Виктор Андреевич Ющенко может простить тех, кто его отравил, — из гуманных соображений, но даже если он это сделает, согласно Уголовному кодексу, за совершенное преступление полагается наказание. В этом направлении нам и предстоит работать.
Взять Пиночета — его наказание за содеянное настигло через 30 лет. Вот и мы не имеем права закрыть глаза на особо опасные преступления против общества. Пусть народ, если Кучма покается, его прощает, а я лишь свидетель тех преступлений, которые он совершил, и настаиваю на том, чтобы мои показания как можно быстрее оказались в суде, где им будет дана правовая оценка.
— Ты знаешь, кто отравил Виктора Ющенко?
— Не знаю кто, но убежден: это отравление.
— После всего, что ты на своих пленках услышал, украинская политическая элита, если ее так можно назвать, не вызывает у тебя отвращения?
— За время вынужденного пребывания в украинской политике у меня выработался иммунитет — думаю, у большинства украинцев тоже. Нельзя верить политикам, когда они выступают на майданах и произносят с трибун какие-то лозунги — мы должны судить о них только по их поступкам.
— Если не ошибаюсь, когда ты вернулся домой, тебе хотели присвоить звание Героя Украины...
— Это было задолго до моего возвращения — еще в 2001 году соответствующий законопроект внес в Верховную Раду Александр Турчинов. Дело, впрочем, отнюдь не в наградах: самым большим подарком для меня был бы суд, где я смог бы дать необходимые показания, чтобы на их основании был вынесен справедливый приговор.
Замечу: обо мне ходит очень много недостоверной информации и откровенного вранья, и если читатели «Бульвара Гордона» захотят знать обо мне правду, пусть заходят на сайт — www.melnychenko.com.ua
P. S. От автора. Я очень счастлив, что благодаря последовательной демократичной политике, проводимой всеми тремя президентами Украины — Кравчуком, Кучмой и Ющенко, — уже 12 лет на страницах самой популярной и массовой газеты страны «Бульвара Гордона» можно увидеть абсолютно разные точки зрения. Это и есть истинный плюрализм мнений!
Из песни, говорят, слов не выкинешь, вот и интервью с майором Мельниченко вышло у нас без единой купюры. Со своей стороны, как человек честный и абсолютно никем не заангажированный, я готов опубликовать мнение на сей счет Леонида Даниловича Кучмы, к которому продолжаю испытывать искреннюю человеческую симпатию и привязанность. Точно так же мы готовы предоставить газетную площадь всем, о ком майор Мельниченко в этом интервью говорил.
|
|
